The former merchants of Tomsk in the struggle for electoral rights in the period of the 20s – 30s of the 20^th century: classification of behavior tactics

Full Text

Вопрос определения места в структуре советского общества дореволюционной элиты, за представителями которой закрепилось неофициальное название «бывшие люди», тесно связан с изучением репрессивной политики советского правительства. Одной из мер ее осуществления в 1920–1930-е гг. стало лишение избирательных прав. Гражданин, лишенный избирательных прав, то есть «лишенец» не только не мог избирать и быть избранным в органы государственной власти и занимать любую государственную должность, но на практике также лишался самой необходимой для своего существования группы прав – социально-экономических. «Лишенцев» и членов их семей не принимали в средние специальные и высшие учебные заведения. С клеймом «лишенца» было трудно устроиться на работу, такой гражданин лишался всех пособий, пенсий, компенсаций и карточек [1, с. 490].

В последние два десятилетия вопрос лишения избирательных прав в СССР стал чрезвычайно популярным среди исследователей. Были рассмотрены различные аспекты этой проблемы: эволюция правовой базы [2; 3], реализация норм института на местном уровне [4–6]. Целый ряд работ посвящен лишению избирательных прав по религиозным мотивам [7–9], рассматриваются и другие категории «лишенцев» [10; 11]. Оценивая состояние исследований по данной проблеме, стоит отметить прогресс в изучении «лишенчества». Между тем работы по отдельным категориям «лишенцев» менее заметны. По-прежнему в стороне от исследователя остается такой аспект «лишенчества», как тактика поведения в борьбе за восстановление избирательных прав.

Особый интерес для автора данной статьи представляет работа новосибирской исследовательницы Д.Н. Москаленской [12]. На основе изучения заявлений православных священно- и церковнослужителей-«лишенцев» с применением методики контент-анализа историком выявлены и исследованы основные тактики поведения данной категории «лишенцев» в борьбе за свои права. В работе предлагается классификация дел «лишенцев», в основе которой лежит 6 критериев-тактик восстановления своих прав [12, с. 135].

Объектом исследования является бывшее купечество Сибири как маргинальная группа советского общества. Предмет исследования – тактика поведения бывшего купечества в борьбе за восстановление избирательных прав. Цель исследования – реконструировать поведенческие практики бывших купцов в борьбе за восстановление в избирательных правах и на основе заявлений сформулировать типичные для данной категории «лишенцев» критерии тактик поведения для последующего контент-анализа. Хронологические рамки исследования охватывают период со второй половины 1920-х гг. до 1936 г., то есть до принятия новой Конституции, отменившей институт лишения избирательных прав.

На протяжении своего существования с 1918 по 1936 гг. институт лишения избирательных прав в СССР продолжал постоянно эволюционировать. Конституция РСФСР 1918 г. устанавливала отсутствие избирательных прав за лицами, прибегающими к наемному труду с целью извлечения прибыли; лицами, живущими на нетрудовой доход (проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.); частными торговцами, торговыми и коммерческими посредниками и др. Отметим, что в ст. 65 Конституции среди «бывших» в качестве лишенцев упоминались лишь священники, служащие и агенты бывшей полиции, а также члены царствовавшего в России дома [13]. Однако в 1926 г. состав «лишенцев» пополнился и другими категориями «бывших», в числе которых оказались также граждане, которые использовали наемный труд или жили на нетрудовые доходы до революции [3, с. 133].

Изменение избирательного законодательства подвело итог успешным карьерам бывших купцов, успевших адаптироваться в советском обществе. Так, закончилось восхождение известного в Томске в дореволюционное время предпринимателя, сына купца 2-й гильдии, С.В. Горохова, который после победы советской власти начал карьеру служащего и занимал видные должности. В 1929 г. его лишили избирательных прав, в 1930 г. вместе с семьей выселили из занимаемой им квартиры «как чуждого государству элемента» [14, с. 71]. В ходатайстве С.В. Горохова об исключении его из списка лиц, лишенных избирательных прав, было отказано, так как «С.В. Горохов – сын весьма крупного коммерсанта и до 1918 г. участник торгового дома, имевшего в селе Бердском одну из крупнейших в Сибири мукомольных паровых мельниц, пароходство, мучную торговлю и домовладения». Кроме того, в деле указывалось, что в 1913–1914 гг. Горохов построил «на свое имя писчебумажную фабрику» [15, л. 8]. В своем заявлении Горохов, не отрицая участие в торговом доме, организованном его отцом, утверждал, что выполнял строительство фабрики не для себя, а по заказу доверителей, однако самой доверенности предоставить не смог [15, л. 9–9 об.]. Насчёт связи с купеческим сословием Горохов в своем заявлении от 05.12.1934 г. написал: «После смерти отца, умершего ещё 30 лет назад, дело перешло к моей матери, с которой я совершенно порвал всё к 1913 г. и вышел из дела юридически и фактически. С тех пор с матерью не имею никакой связи, ни даже переписки» [15, л. 9].

Еще одним аргументом в пользу восстановления Горохова в избирательных правах было то, что он являлся ценным специалистом. Молодое советское государство нуждалось в высококвалифицированных кадрах, источником пополнения которых были дореволюционные специалисты. К их числу, безусловно, принадлежал Горохов, за первое десятилетие даже успевший поучаствовать в разработке 5-летнего плана [15, л. 10]. В качестве доказательства своей особой ценности как специалиста к заявлению Гороховым была приложена справка с места работы. В ней отмечалось, что данный гражданин является научным сотрудником и ведет ответственную работу по анализу углей и кокса для Сталинского завода, и «всякие помехи со стороны кого-либо могут сорвать дело» [15, л. 11]. Безусловно, у Горохова были аргументы в пользу восстановления его в избирательных правах, ведь еще до революции заявитель дистанцировался от семейного дела и начал карьеру служащего. Но тот факт, что в прежние годы Горохов все-таки жил на нетрудовые доходы и использовал наемный труд, предопределил его судьбу.

Вполне логичной и наиболее универсальной для всех категорий «лишенцев» тактикой поведения было указание продолжительности срока трудовой деятельности в качестве служащего при советской власти. Нередко бывшие купцы, не скрывая своего прошлого, считали этот аргумент вполне достаточным основанием доказательства лояльности советской власти. В 1927 г. (томский историк Н.М. Дмитриенко ошибочно определяет 1929 или 1930 г.) был лишен избирательных прав как бывший купец и домовладелец А.А. Ельдештейн [16, л. 34]. В заявлении Ельдештейн, признавая свое дореволюционное прошлое, отметил: «Нужно учесть и то, что я 15 лет проработал на хозяйственном фронте при советской власти, не занимаясь ни одного дня собственными делами, и не имел и не имею никаких источников нетрудового дохода» [16, л. 34 об.]. Заявитель даже пытался оправдать свою дореволюционную деятельность. Приобретение купеческого свидетельства он объяснял преследованием цели продемонстрировать свою ликвидность [16, л. 5 об.].

В отличие от других категорий «лишенцев» «нетрудовые элементы» были включены в этот список с начала существования в советском законодательстве института лишения избирательных прав. Однако длительное время существовавшие возможности для расширенного толкования норм Конституции предоставляли местным органам право самостоятельно определять, кто из нэпманов будет входить в список «лишенцев». В 1926 г. все сомнения были развеяны. По новой Инструкции лишались избирательных прав все частные торговцы вне зависимости от разряда патента, который они выбирали [3, с. 133]. Применительно к бывшей деловой элите это касалось той ее части, которая выбрала путь частного заработка в годы нэпа.

Примечательно, что поведенческая тактика представителей нэпмановской и дореволюционной буржуазии имеет отличия. Как утверждает А.П. Килин, абсолютное большинство торговцев ходатайствовали о восстановлении в избирательных правах «с позиции покаяния, признания своей неправоты, ошибочности своего поведения» [17, с. 74].

В заявлениях бывших купцов обнаруживается иная тактика – несогласие с решением органов. В некоторых случаях заявитель вступает в спор с правоприменителем в вопросе толкования норм избирательного права. Так, лишенный избирательных прав в 1927 г. бывший томский купец Е.А. Осипов в своем ходатайстве написал: «Если мы обратимся к духу, смыслу и цели закона об ограничении в нашей Республике некоторых категорий граждан в избирательных правах, то должны прийти к одному несомненному и бесспорному выводу: законодатель хотел оградить Республику от чуждого пролетариату элемента, законодатель стремился устранить от избирательных прав только врагов пролетариата, но отнюдь в задачи законодателя не входило мстить отдельным лицам только за то, что они по объективным условиям не смогли и не могут заняться общественно полезным трудом» [18, л. 15].

В учетной карточке «лишенца» от 1930 г. гражданин Осипов определялся как торговец посудой по III патенту [18, л. 1]. Рассматривая факт торговли как основание для лишения избирательных прав, бывший купец просто не понимал логику законодателя, который несколькими годами ранее эту деятельность легализовал [18, л. 15–15 об.]. Вообще, необходимо отметить, что поведенческая тактика Осипова является весьма интересной, так как сочетает в себе применение нескольких методов. Например, в том же заявлении гражданин отметил, что ему уже 63 года, он болен и у него «на руках жена-старуха и дочь-инвалидка (безрукая)» [18, л. 15 об.].

«Разжалобить» правоприменителя пытался и бывший томский купец 2-й гильдии Владимир Михайлович Дашевский, пораженный в правах как торговец и владелец шляпной мастерской с одним наемным рабочим: «Живя со дня прихода советской власти на иждивении дела жены я тем самым влачу для себя крайне тяготейшую жизнь, причина которому мое лишение» [19, л. 5]. Другой тактикой Дашевского было игнорирование нежелательных фактов из дореволюционного прошлого (принадлежность к купеческому сословию, предпринимательская деятельность). В качестве своей прошлой занятости он назвал только извоз и службу у купцов Королева, Хотимского и Ерофеева. «Я лично никакой недвижимости в Томске не имел и не имею, наемным трудом никогда не пользовался, живя со дня прихода советской власти на иждивении дела жены», – заявил Дашевский. Жена действительно торговала шляпками по патенту III разряда [19, л. 2]. А вот крестьянское происхождение своего деда, которое, надо сказать, было у многих купцов, бывший купец припомнил [19, л. 5]. Рассматривая заявление Дашевского от 12.07.1930 г., следует признать аккуратность избранной им тактики. И все-таки заметна неосведомленность бывшего купца об актуальных на тот момент изменениях избирательного права: согласно Инструкции от 1925 г. поражению в правах подлежали в том числе и лица, находящиеся на иждивении «лишенцев» [3, с. 131].

Такую же неосведомленность продемонстрировал в своем заявлении от 1929 г. пораженный в правах как торговец и домовладелец гражданин И.Г. Дистлер, выходец из еврейского купечества, сын томского купца 2-й гильдии К.Б. Дистлера. Гражданин указывал на отсутствие у него предприятия и факта использования наемного труда. Здесь же он написал, что с 1924 г. его жена выбирала патент, предоставляющий ей право пользоваться наемным трудом. Далее заявитель отметил: «Я в это время состоял на службе» [20, л. 2–3]. Безусловно, отказ в восстановлении как в первом, так и во втором случае был очевиден. Но некомпетентные в вопросах избирательного права Дашевский и Дистлер, указывая на бизнес своих жен, тем самым хотели остаться в стороне от применения санкции. Правоприменителю же было очень сложно поверить в то, что эти граждане не принимали никакого участия в деле своих жен.

Таким образом, на основе заявлений советских граждан о восстановлении в избирательных правах были реконструированы наиболее типичные для бывших купцов-«лишенцев» поведенческие практики в борьбе за их гражданские права. В этой связи предлагается классификация тактик поведения по следующим критериям: игнорирование нежелательных фактов из своего дореволюционного прошлого, упоминание заявителем себя как ценного специалиста, сокрытие нетрудовых доходов и фактов использования наемного труда, демонстрация своего тяжелого финансового положения, спор с правоприменителем в вопросе толкования норм права, продолжительный срок трудовой деятельности при советской власти, оправдание нетрудовой деятельности, «неэксплуататорское» происхождение заявителя. Дальнейшей стратегией исследователя является более масштабный отбор дел данной категории «лишенцев» и применение метода контент-анализа по выявленным критериям.

About the authors

Vladimir Vladimirovich Lyagaev

Author for correspondence.
Email: vlodzimezh.lyagaev@yandex.ru

postgraduate student of Domestic and Universal History Department

References

Supplementary files