Бывшее купечество Томска в борьбе за избирательные права в период 20-х – 30-х годов XX века: классификация тактик поведения
- Авторы: Лягаев В.В.1
-
Учреждения:
- Новосибирский государственный педагогический университет
- Выпуск: Том 12, № 1 (2023)
- Страницы: 180-183
- Раздел: Исторические науки
- URL: https://snv63.ru/2309-4370/article/view/520131
- DOI: https://doi.org/10.55355/snv2023121208
- ID: 520131
Цитировать
Полный текст
Аннотация
Рассматривается вопрос лишения избирательных прав представителей дореволюционной деловой элиты на примере бывшего купечества г. Томска. Институт лишения избирательных прав, который на протяжении своего существования с 1918 по 1936 гг. продолжал эволюционировать, в 1926 г. превратился из ограничительной меры в меру социального давления непролетарских классов. По новой инструкции деятельность, связанная с получением нетрудовых доходов, с использованием наемного труда, больше не имела срока давности. Теперь избирательных прав лишались все частные торговцы, вне зависимости от разряда патента, который они выбирали. Такие изменения в избирательном праве повлекли за собой увеличение в общей массе «лишенцев» представителей бывшего купечества. Последние надежды дореволюционной деловой элиты на адаптацию в новом обществе были разрушены. На основании заявлений «лишенцев» автором реконструированы наиболее типичные поведенческие практики бывших купцов в борьбе за свои гражданские права. Автором предлагается классификация тактик поведения этой группы «лишенцев». В дальнейшем предполагается более масштабный отбор дел и применение в исследовании метода контент-анализа в соответствии с выявленными критериями.
Полный текст
Вопрос определения места в структуре советского общества дореволюционной элиты, за представителями которой закрепилось неофициальное название «бывшие люди», тесно связан с изучением репрессивной политики советского правительства. Одной из мер ее осуществления в 1920–1930-е гг. стало лишение избирательных прав. Гражданин, лишенный избирательных прав, то есть «лишенец» не только не мог избирать и быть избранным в органы государственной власти и занимать любую государственную должность, но на практике также лишался самой необходимой для своего существования группы прав – социально-экономических. «Лишенцев» и членов их семей не принимали в средние специальные и высшие учебные заведения. С клеймом «лишенца» было трудно устроиться на работу, такой гражданин лишался всех пособий, пенсий, компенсаций и карточек [1, с. 490].
В последние два десятилетия вопрос лишения избирательных прав в СССР стал чрезвычайно популярным среди исследователей. Были рассмотрены различные аспекты этой проблемы: эволюция правовой базы [2; 3], реализация норм института на местном уровне [4–6]. Целый ряд работ посвящен лишению избирательных прав по религиозным мотивам [7–9], рассматриваются и другие категории «лишенцев» [10; 11]. Оценивая состояние исследований по данной проблеме, стоит отметить прогресс в изучении «лишенчества». Между тем работы по отдельным категориям «лишенцев» менее заметны. По-прежнему в стороне от исследователя остается такой аспект «лишенчества», как тактика поведения в борьбе за восстановление избирательных прав.
Особый интерес для автора данной статьи представляет работа новосибирской исследовательницы Д.Н. Москаленской [12]. На основе изучения заявлений православных священно- и церковнослужителей-«лишенцев» с применением методики контент-анализа историком выявлены и исследованы основные тактики поведения данной категории «лишенцев» в борьбе за свои права. В работе предлагается классификация дел «лишенцев», в основе которой лежит 6 критериев-тактик восстановления своих прав [12, с. 135].
Объектом исследования является бывшее купечество Сибири как маргинальная группа советского общества. Предмет исследования – тактика поведения бывшего купечества в борьбе за восстановление избирательных прав. Цель исследования – реконструировать поведенческие практики бывших купцов в борьбе за восстановление в избирательных правах и на основе заявлений сформулировать типичные для данной категории «лишенцев» критерии тактик поведения для последующего контент-анализа. Хронологические рамки исследования охватывают период со второй половины 1920-х гг. до 1936 г., то есть до принятия новой Конституции, отменившей институт лишения избирательных прав.
На протяжении своего существования с 1918 по 1936 гг. институт лишения избирательных прав в СССР продолжал постоянно эволюционировать. Конституция РСФСР 1918 г. устанавливала отсутствие избирательных прав за лицами, прибегающими к наемному труду с целью извлечения прибыли; лицами, живущими на нетрудовой доход (проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.); частными торговцами, торговыми и коммерческими посредниками и др. Отметим, что в ст. 65 Конституции среди «бывших» в качестве лишенцев упоминались лишь священники, служащие и агенты бывшей полиции, а также члены царствовавшего в России дома [13]. Однако в 1926 г. состав «лишенцев» пополнился и другими категориями «бывших», в числе которых оказались также граждане, которые использовали наемный труд или жили на нетрудовые доходы до революции [3, с. 133].
Изменение избирательного законодательства подвело итог успешным карьерам бывших купцов, успевших адаптироваться в советском обществе. Так, закончилось восхождение известного в Томске в дореволюционное время предпринимателя, сына купца 2-й гильдии, С.В. Горохова, который после победы советской власти начал карьеру служащего и занимал видные должности. В 1929 г. его лишили избирательных прав, в 1930 г. вместе с семьей выселили из занимаемой им квартиры «как чуждого государству элемента» [14, с. 71]. В ходатайстве С.В. Горохова об исключении его из списка лиц, лишенных избирательных прав, было отказано, так как «С.В. Горохов – сын весьма крупного коммерсанта и до 1918 г. участник торгового дома, имевшего в селе Бердском одну из крупнейших в Сибири мукомольных паровых мельниц, пароходство, мучную торговлю и домовладения». Кроме того, в деле указывалось, что в 1913–1914 гг. Горохов построил «на свое имя писчебумажную фабрику» [15, л. 8]. В своем заявлении Горохов, не отрицая участие в торговом доме, организованном его отцом, утверждал, что выполнял строительство фабрики не для себя, а по заказу доверителей, однако самой доверенности предоставить не смог [15, л. 9–9 об.]. Насчёт связи с купеческим сословием Горохов в своем заявлении от 05.12.1934 г. написал: «После смерти отца, умершего ещё 30 лет назад, дело перешло к моей матери, с которой я совершенно порвал всё к 1913 г. и вышел из дела юридически и фактически. С тех пор с матерью не имею никакой связи, ни даже переписки» [15, л. 9].
Еще одним аргументом в пользу восстановления Горохова в избирательных правах было то, что он являлся ценным специалистом. Молодое советское государство нуждалось в высококвалифицированных кадрах, источником пополнения которых были дореволюционные специалисты. К их числу, безусловно, принадлежал Горохов, за первое десятилетие даже успевший поучаствовать в разработке 5-летнего плана [15, л. 10]. В качестве доказательства своей особой ценности как специалиста к заявлению Гороховым была приложена справка с места работы. В ней отмечалось, что данный гражданин является научным сотрудником и ведет ответственную работу по анализу углей и кокса для Сталинского завода, и «всякие помехи со стороны кого-либо могут сорвать дело» [15, л. 11]. Безусловно, у Горохова были аргументы в пользу восстановления его в избирательных правах, ведь еще до революции заявитель дистанцировался от семейного дела и начал карьеру служащего. Но тот факт, что в прежние годы Горохов все-таки жил на нетрудовые доходы и использовал наемный труд, предопределил его судьбу.
Вполне логичной и наиболее универсальной для всех категорий «лишенцев» тактикой поведения было указание продолжительности срока трудовой деятельности в качестве служащего при советской власти. Нередко бывшие купцы, не скрывая своего прошлого, считали этот аргумент вполне достаточным основанием доказательства лояльности советской власти. В 1927 г. (томский историк Н.М. Дмитриенко ошибочно определяет 1929 или 1930 г.) был лишен избирательных прав как бывший купец и домовладелец А.А. Ельдештейн [16, л. 34]. В заявлении Ельдештейн, признавая свое дореволюционное прошлое, отметил: «Нужно учесть и то, что я 15 лет проработал на хозяйственном фронте при советской власти, не занимаясь ни одного дня собственными делами, и не имел и не имею никаких источников нетрудового дохода» [16, л. 34 об.]. Заявитель даже пытался оправдать свою дореволюционную деятельность. Приобретение купеческого свидетельства он объяснял преследованием цели продемонстрировать свою ликвидность [16, л. 5 об.].
В отличие от других категорий «лишенцев» «нетрудовые элементы» были включены в этот список с начала существования в советском законодательстве института лишения избирательных прав. Однако длительное время существовавшие возможности для расширенного толкования норм Конституции предоставляли местным органам право самостоятельно определять, кто из нэпманов будет входить в список «лишенцев». В 1926 г. все сомнения были развеяны. По новой Инструкции лишались избирательных прав все частные торговцы вне зависимости от разряда патента, который они выбирали [3, с. 133]. Применительно к бывшей деловой элите это касалось той ее части, которая выбрала путь частного заработка в годы нэпа.
Примечательно, что поведенческая тактика представителей нэпмановской и дореволюционной буржуазии имеет отличия. Как утверждает А.П. Килин, абсолютное большинство торговцев ходатайствовали о восстановлении в избирательных правах «с позиции покаяния, признания своей неправоты, ошибочности своего поведения» [17, с. 74].
В заявлениях бывших купцов обнаруживается иная тактика – несогласие с решением органов. В некоторых случаях заявитель вступает в спор с правоприменителем в вопросе толкования норм избирательного права. Так, лишенный избирательных прав в 1927 г. бывший томский купец Е.А. Осипов в своем ходатайстве написал: «Если мы обратимся к духу, смыслу и цели закона об ограничении в нашей Республике некоторых категорий граждан в избирательных правах, то должны прийти к одному несомненному и бесспорному выводу: законодатель хотел оградить Республику от чуждого пролетариату элемента, законодатель стремился устранить от избирательных прав только врагов пролетариата, но отнюдь в задачи законодателя не входило мстить отдельным лицам только за то, что они по объективным условиям не смогли и не могут заняться общественно полезным трудом» [18, л. 15].
В учетной карточке «лишенца» от 1930 г. гражданин Осипов определялся как торговец посудой по III патенту [18, л. 1]. Рассматривая факт торговли как основание для лишения избирательных прав, бывший купец просто не понимал логику законодателя, который несколькими годами ранее эту деятельность легализовал [18, л. 15–15 об.]. Вообще, необходимо отметить, что поведенческая тактика Осипова является весьма интересной, так как сочетает в себе применение нескольких методов. Например, в том же заявлении гражданин отметил, что ему уже 63 года, он болен и у него «на руках жена-старуха и дочь-инвалидка (безрукая)» [18, л. 15 об.].
«Разжалобить» правоприменителя пытался и бывший томский купец 2-й гильдии Владимир Михайлович Дашевский, пораженный в правах как торговец и владелец шляпной мастерской с одним наемным рабочим: «Живя со дня прихода советской власти на иждивении дела жены я тем самым влачу для себя крайне тяготейшую жизнь, причина которому мое лишение» [19, л. 5]. Другой тактикой Дашевского было игнорирование нежелательных фактов из дореволюционного прошлого (принадлежность к купеческому сословию, предпринимательская деятельность). В качестве своей прошлой занятости он назвал только извоз и службу у купцов Королева, Хотимского и Ерофеева. «Я лично никакой недвижимости в Томске не имел и не имею, наемным трудом никогда не пользовался, живя со дня прихода советской власти на иждивении дела жены», – заявил Дашевский. Жена действительно торговала шляпками по патенту III разряда [19, л. 2]. А вот крестьянское происхождение своего деда, которое, надо сказать, было у многих купцов, бывший купец припомнил [19, л. 5]. Рассматривая заявление Дашевского от 12.07.1930 г., следует признать аккуратность избранной им тактики. И все-таки заметна неосведомленность бывшего купца об актуальных на тот момент изменениях избирательного права: согласно Инструкции от 1925 г. поражению в правах подлежали в том числе и лица, находящиеся на иждивении «лишенцев» [3, с. 131].
Такую же неосведомленность продемонстрировал в своем заявлении от 1929 г. пораженный в правах как торговец и домовладелец гражданин И.Г. Дистлер, выходец из еврейского купечества, сын томского купца 2-й гильдии К.Б. Дистлера. Гражданин указывал на отсутствие у него предприятия и факта использования наемного труда. Здесь же он написал, что с 1924 г. его жена выбирала патент, предоставляющий ей право пользоваться наемным трудом. Далее заявитель отметил: «Я в это время состоял на службе» [20, л. 2–3]. Безусловно, отказ в восстановлении как в первом, так и во втором случае был очевиден. Но некомпетентные в вопросах избирательного права Дашевский и Дистлер, указывая на бизнес своих жен, тем самым хотели остаться в стороне от применения санкции. Правоприменителю же было очень сложно поверить в то, что эти граждане не принимали никакого участия в деле своих жен.
Таким образом, на основе заявлений советских граждан о восстановлении в избирательных правах были реконструированы наиболее типичные для бывших купцов-«лишенцев» поведенческие практики в борьбе за их гражданские права. В этой связи предлагается классификация тактик поведения по следующим критериям: игнорирование нежелательных фактов из своего дореволюционного прошлого, упоминание заявителем себя как ценного специалиста, сокрытие нетрудовых доходов и фактов использования наемного труда, демонстрация своего тяжелого финансового положения, спор с правоприменителем в вопросе толкования норм права, продолжительный срок трудовой деятельности при советской власти, оправдание нетрудовой деятельности, «неэксплуататорское» происхождение заявителя. Дальнейшей стратегией исследователя является более масштабный отбор дел данной категории «лишенцев» и применение метода контент-анализа по выявленным критериям.
Об авторах
Владимир Владимирович Лягаев
Новосибирский государственный педагогический университет
Автор, ответственный за переписку.
Email: vlodzimezh.lyagaev@yandex.ru
аспирант кафедры отечественной и всеобщей истории
Россия, НовосибирскСписок литературы
- Федорова Н.А. Лишенцы 1920-х годов: советское сословие отверженных // Журнал исследований социальной политики. 2007. Т. 5, № 4. С. 483–496.
- Саламатова М.С. Лишение и восстановление в избирательных правах в Советской России (1918–1936 гг.): эволюция правового регулирования // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. 2015. № 12. С. 117–136.
- Саламатова М.С. Институт лишения избирательных прав в Советской России: от Конституции 1918 года к Конституции 1936 года // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. 2018. № 3. С. 122–140.
- Саламатова М.С. Лишение избирательных прав как форма социально-политической дискриминации в середине 1920-х – 1936 гг.: на материалах Западной Сибири: автореф. дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Новосибирск, 2002. 24 с.
- Валуев Д.В. Лишенцы в системе социальных отношений (1918–1936 гг.): на материалах Смоленской губернии и Западной области. Смоленск: Маджента, 2012. 155 с.
- Ергина Н.М. Лишение избирательных прав в кампанию выборов в Советы 1928–1929 гг. в национальных регионах Поволжья (на примере сельских местностей Мордовии и Татарстана) // Известия Алтайского государственного университета. 2011. № 4–1 (72). С. 84–89.
- Мавлютова З.Ш. Лишение избирательных прав православного духовенства (на материалах Тюменского и Тобольского округов Уральской области 1920-х годов) // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 23 (161). С. 52–57.
- Морозова Н.М. О лицах, лишенных избирательных прав по религиозным мотивам на территории Мордовии: материалы личных дел 1918–1936 гг. // Ежегодник финно-угорских исследований. 2009. № 1. С. 199–205.
- Москаленская Д.Н. Лишение и восстановление в избирательных правах православных церковнослужителей Западной Сибири в середине 1920-х – середине 1930-х гг. // Вестник Томского государственного университета. 2016. № 403. С. 82–86. doi: 10.17223/15617793/403/14.
- Климук Я.А. Лишение крестьян избирательных прав как метод политики «раскулачивания» (на материалах ЦХАФ АК) // Известия Алтайского государственного университета. 2007. № 4–1 (56). С. 131–135.
- Карпычева Е.В. Лишение избирательных прав за занятие частной торговлей по Тверскому региону: источниковедческое исследование: 1918–1936 гг.: автореф. дис. … канд. ист. наук: 07.00.09. М., 2009. 22 с.
- Москаленская Д.Н. Тактики поведения священно- и церковнослужителей-«лишенцев» Западной Сибири в борьбе за восстановление в правах (середина 1920-х – середина 1930-х годов) // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2013. Т. 12, вып. 8. С. 134–138.
- Конституция (основной закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики: Постановление 5-го Всероссийского Съезда Советов, принятое в заседании 10 июля 1918 г. Петроград, 1918. 16 с.
- Дмитриенко Н.М. Томские купцы: биографический словарь (вторая половина XVIII – начало XX в.). Томск: Изд-во Томского ун-та, 2014. 336 с.
- Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. Р-430. Оп. 3. Д. 1921.
- ГАТО. Ф. Р-430. Оп. 3. Д. 1991.
- Килин А.П. Автобиографические сведения в структуре личного дела гражданина, возбудившего ходатайство о восстановлении в избирательных правах, лишенных за занятие торговлей // Вестник Томского государственного университета. 2018. № 433. С. 70–77. doi: 10.17223/15617793/433/9.
- ГАТО. Ф. Р-430. Оп. 3. Д. 1117.
- ГАТО. Ф. Р-430. Оп. 3. Д. 1953.
- ГАТО. Ф. Р-430. Оп. 3. Д. 492.