Features of the modernization of the Orenburg Cossack Army in the late XIX - early XX centuries

Full Text

Модернизационный подход в настоящее время является одним из актуальных направлений в исторической науке. Исследователи выделяют несколько моделей модернизационного развития. К ним относятся линеарная модель (представители У. Ростоу, М. Леви, Д. Лернер), модель многолинейной модернизации (представители А. Турен, В. Цапф, П. Штомпка), акторная модель (Т. Пиирайнен) [1, с. 1] и парциальная частичная модернизация. (А.Д. Богатуров, А.В. Виноградов) [2]. Для нашего исследования в наибольшей степени подойдет последняя модель, т.к. она предполагает возможность «застревания» некоторых обществ на стадии «частичной» модернизации. В развитии такого общества предполагалось близкое соединение традиционных и модернизационных элементов. По мнению И.В. Побережникова в Уральском регионе в авангарде традиционности стояло как раз и стояло казачество [3, с. 297]. Поэтому все модернизационные веяния, направленные на превращение Оренбургского края из окраины во внутреннюю периферию, а затем и центра (одинакового с центром уровня жизни, законов и т.д.) сталкивались с интересами и особым положением казачьих войск. Конечно, для казачества были характерны многие черты немодернизированного общества. Такими были: 1) изолированность, замкнутость, отделение жизни; 2) высокий уровень самообеспеченности; 3) акцент в сфере социальных отношений и культурных норм на традицию и религиозные нормы, ориентация на прошлое 4) господство традиции над инновацией; 5) авторитарный характер власти; 6) неразвитость денежного обмена и рынка. Однако с началом Великих реформ модернизация проникает и в казачьи районы, но со своими особенностями. Поэтому изучение модернизационных процессов на территории Оренбургского казачьего войска становятся особенно актуально.

В отечественной историографии модернизационным развитием занимается И.В. Побережников, на фоне общей модернизации в Уральском регионе, он затрагивал и особенности развития казачества, как самого главного элемента традиционности. Однако особое внимание он уделил Уральскому казачьему войску, которое все-таки отличалось от Оренбургского и традициями, и культурой. Е.В. Банниковой модернизационный подход взят за основу при изучении купечества в уральских губерниях [1]. Так же С.В. Любичанковский затрагивал проблему модернизации в государственном аппарате [4]. Однако целенаправленных исследований особенностей модернизации по отношению к казачеству никто не проводил.

Целью статьи является выявление особенностей модернизационного развития Оренбургского казачьего войска на рубеже XIX–XX вв.

Рубеж XIX–ХХ вв. для Российской империи стал переломным периодом ее истории. С конца XIX в. начинаются модернизационные преобразования, которые носили противоречивый характер. С одной стороны, Российская империя вступила в период бурного экономического развития, что требовало от правительства гибкой политики. С другой стороны, сохранялось государственное устройство во главе с абсолютным монархом и раздутым, неповоротливым административным аппаратом, которое шло на изменения лишь под социальным давлением.

Политика по отношению к казачеству так же имела противоречивый характер. И противоречия эти закладывались внутри правительства, а точнее в разном отношении к проблемам казачества различных министерств. В одном они были схожи, казачество должно было стать частью империи, как в законодательном, так и в социальном плане, не отменяя его главную функцию – службу Царю и Отечеству.

Главной проблемой, которая была перед правительством – совершенно неудовлетворительное положение войскового капитала Оренбургского казачьего войска (далее ОКВ). Причем кризис войскового капитала носил затяжной характер. Еще в 1875 г. в отчете Главного управления иррегулярных войск отмечалось значительное уменьшение войсковых капиталов вследствие недостатка сметных доходов на покрытие сметных расходов [5, с. 20]. Как отмечалось выше, в период с 1881 по 1894 гг. войсковой капитал ОКВ уменьшился на 400 тыс. руб. В начале ХХ в. расходы превысили доходы в 1905 г. на 109298 руб., а в 1909 г. 317209 руб. [6, с. 334] Вследствие чего к 1911 г. Войсковой капитал сократился еще на 183350 руб. [7, с. 28].

Для того что бы подержать войсковой капитал государство выдавало субсидии из казны. Уже в 1874 г. было передано 182564 руб. [5, с. 17] С 1 января 1896 г. в течение 6 лет из казны выдавалось по 115000 руб. в год [8, л. 1].

С началом ХХ в. экономическое положение ОКВ не улучшилось. Об этом говорил генерал-майор Рихтер на заседании временной комиссии при Главном управлении казачьих войск (далее ГУКВ), проходившей в 1901 г., где обсуждался вопрос об уменьшении тяжести воинской повинности в действующих и льготных частях казачьих войск. Речь шла о выдаче пособия в размере 100 руб. каждому казаку для покупки лошади при выходе на службу. Общий расход должен был составить 170000 руб. Генерал-майор Рихтер, выступая с докладом, отмечал невозможность для ОКВ таких расходов, так как внутренних ресурсов не было, а пополнить капитал за счет казны не давало министерство финансов, которое отказывало в выплате компенсации за винную монополию. Объяснялось это относительной многоземельностью ОКВ [9, с. 6]. Правда, вопрос был пересмотрен и с 1904 г. из казны все-таки стали выделятся средства на лошадь по 50 руб. для каждого казака, выходящего на службу [10, л. 4].

Второй проблемой, которой опасался генерал-майор Рихтер, было окончание в 1901 г. выплаты пособия от казны в размере 115000 руб. в год на содержание внутренних учреждений, а это означало, что эти расходы будут отнесены на войсковой капитал [9, с. 6].

Опасения оказались не напрасными, и перед войском действительно встала эта проблема. В 1901 г. Военный совет попросил продолжить выдавать данное пособие с 1 января 1902 г. еще сроком на 5 лет. Однако в различных ведомствах существовал различный подход. Так, министр финансов и государственный контролер настаивали на отмене пособия ОКВ, а финансовое положение предлагалось улучшить путем более рационального использования войсковых арендных статей. Военный же министр пытался отстоять пособие для войска [8, л. 1].

Для решения этого вопроса была создана особая комиссия из представителей министерства финансов, государственного контролера, бывшего министра земледелия и государственных имуществ и представителей войска.

Комиссия выехала в г. Оренбург и работала с декабря 1903 г. по март 1905 г., но так к определенному выводу и не пришла. Связано это было с тем, что в комиссии сложилось два лагеря. Первый – состоял из представителей ОКВ. Они отмечали, что расходы войска растут, а доходы не только не увеличатся, но и будут уменьшаться. Второй лагерь состоял из представителей трех ведомств. По их подсчетам доходность войскового капитала можно было повысить на 439000 руб. Учитывая, что дефицит бюджета с 1902 по 1906 г. составлял 70841 руб. ежегодно и общий капитал к 1 января 1902 г. составлял 1500000 руб., то данное войско в пособии не нуждалось [8, л. 28об.].

Однако методы, предложенные министерством финансов и государственным контролером, либо противоречили законодательству, либо казачьему укладу. Поэтому Совет министров постановил Военному министру внести на утверждение в Государственную Думу представление об отпуске общему войсковому капиталу ОКВ пособия из сумм государственного казначейства по 115000 руб. в год [8, л. 44]. После утверждения пособия, оно вновь выплачивалось войску в период с 1909 по 1913 г.

Однако перед началом войны в отличие от многих регионов империи, которые переживали экономический бум, в ОКВ накапливалось все больше проблем. После постигшего ОКВ неурожая в 1911 г. в некоторых станицах 2-го и 3-го отделов в 1912 г. вновь оказался недород хлебов, вследствие чего в поселке Вернинском Великопетровской станицы из-за недоедания даже распространилась цинга. На ликвидацию последствий неурожая требовалось 71571 руб., которые как экстренная мера, с разрешения Военного совета, были выданы из пожарного капитала. Понимая, что Войсковой капитал находится в крайне неудовлетворительном состоянии, Государственный совет просил Государственную думу выделить эти деньги из казны, для возврата их в пожарный капитал [11, л. 10 об.].

Помимо этого, в смете на 1913 г. сохранялся огромный дефицит в размере 141186 руб. Для его ликвидации Военный совет запросил для ОКВ единовременное безвозвратное пособие. Но вновь против выступили Министр финансов и Государственный контролер. Они настаивали на выдачи войску от государства ссуды на льготных условиях. Объясняя это тем, что полученные пособия от государства повлекут за собой незаинтересованность войскового начальства в развитии войска [12, л. 2]. На этот раз верх одержали доводы Министерства финансов, и в Государственную думу был отправлен законопроект о выдаче ОКВ ссуды, а не безвозвратного пособия.

К 1913 г. опять возникла проблема в помощи выходившим на службу казакам. Пятьдесят руб., которые выплачивались войском, были явно недостаточными. Требовалось повысить это пособие до 100 руб. На что требовалось бы еще 75000 руб. в год. В связи с ужасающим экономическим положением в войске, они были запрошены из казны, на что был получен ответ об отнесении этих денег на общевойсковой капитал [10, л. 4].

Тяжелое экономическое положение войскового капитала не позволяло развивать одну из важнейших социальных отраслей – медицину. В Отчете за 1908 г. войсковое начальство признает, что медицинское обеспечение в ОКВ находится в плачевном состоянии и не может удовлетворить потребности населения.

Следует отметить, что проблема с медицинским обеспечением была на территории всей Российской империи. Россия в Европе стояла на первом месте по показателям инфекционных заболеваний и смертности от нее [13, с. 81]. К тому же на территории самой империи сохранялось различие в медицинском обеспечении. В Европейской России оно было поставлено несколько лучше [14].

Если сравнивать положение казаков и крестьянское население Оренбургской губернии, то оно было схожим. Отличался только г. Оренбург, где было несколько больниц и работало около 20 врачей [15, с. 4]. Не сильно отличалось и положение в соседней Уфимской губернии. Различием стало, то, что там с 1875 г. было введено земство. Это, несомненно, повысило результаты в сфере лечебной медицины. Однако Уфимская губерния – по ряду показателей была в числе отстающих. Причины этого кроются в социально-экономическом развитии региона и в социокультурных особенностях населения губернии [16, с. 34].

В лучшем положении оказалась Казанская губерния. Если в 1866 г. положение было схожим с Оренбургским краем (на 1470345 человек приходилось всего 4 врача и 46 фельдшеров), то с работой земства эти показатели существенно изменились, так в 1881 г. на одного врача приходилось 57513 человек, в 1890 г. – 49144 человек, в 1901 г. – 35168 человек [17, с. 126]. Конечно, это были не идеальные показатели, и врачей явно было недостаточно. Но по сравнению с Оренбургским казачьим войском положение было на порядок лучше. Для сравнения в 1908 г. в ОКВ в 1-м отделе на 1 врача приходилось 58738 человек, во 2-м отделе – 61511 человек, в 3-м 51481 человек [18, с. 69]. Расходы на медицинское обеспечение, так же говорило за земство Казанской губернии. В 1901 г. на земскую медицину было израсходовано – 717 тыс. руб. На душу населения в Казанской губернии на народное здравоохранение расходовалась в 1871 г. – 4 коп., в 1880 г. – 10 коп., в 1890 г. – 20 коп., 1901 г. – 28 коп. [19, с. 3]. В Оренбургском войске в 1908 г. на медицину было израсходовано 60990 руб., что составляло по 67 коп. на каждого лечившегося и по 12 коп. на каждую душу войскового сословия [18, с. 69]. Причем Казанская губерния по затратам на здравоохранение занимала 13-место из 34 губерний, где существовало земство и не было в числе отстающих по этому показателю.

Таким образом, не смотря на множество проблем, развитие медицины говорило в пользу земских учреждений, передовых в этом плане губерний, а не войскового административного управления, которое в ОКВ заменяло земство.

Вследствие этого вновь появляется идея создания земства в Оренбургской губернии. Причем вопрос этот уже рассматривался ранее. В 1860-е гг. Оренбургский и Самарский генерал-губернатор Н.А. Крыжановский видел в этом решение хозяйственных проблем в войске. Однако уже в 1879 г. Оренбургский губернатор и Наказной атаман ОКВ генерал-майор В.И. Ершов выступил против объединения гражданской и казачьей территории в одно земское хозяйство [20, с. 62]. Причин для этого было множество, различная ведомственная подчиненность территорий в хозяйственном отношении, опасения казаков потерять свои привилегии, а правительства – растворить казачью общину в общей массе населения. Между тем, функцию земства выполняла казачья община, обеспечивая, например, достаточно высокий уровень грамотности населения на 1916 г. составлял 72,9% среди мужчин и 48,6% среди женщин [20, с. 62]. Данный показатель был первым среди всех казачьих войск. Да и среди населения всей империи он был очень высоким. Ряд ученых оценивают грамотность населения России к 1915 г. в 35–38%, причем только применительно к Европейской части, в Сибири же и в Средней Азии 12,4% и 3,3% соответственно [21, с. 84].

В 1913 г. на территории Оренбургской губернии земство все же было введено. Однако Положение о земских учреждениях исключало земли ОКВ из пределов губернии [6, с. 331]. Такое обособление казачьего войска в отношении земского управления от губернии вызывалось нескольким факторами. Во-первых, размер земель был не в пользу казаков (соотношение 60,1% к 39,6% у казачьего населения), а по численности еще больше уступала гражданскому населению (соотношение 76,7% к 23,3%), что при создании земства на общих основаниях, повлекло бы возможность невойсковому сословию распоряжаться казачьем земским хозяйством. Во-вторых, опасение для правительства вызывало, то, что земские учреждения подчинялись МВД, а, следовательно, и казачество должно было подчинятся гражданским органам управления, а не военным. Это, по мнению правительства, могло повлиять на дух казачества и отразится на его боеспособности [21, л. 2].

Тем не менее правительство не оставляло вопрос о введении земства для ОКВ. Был даже составлен проект по его реализации, в котором предусматривалось применить уже существующее положение, о земских учреждениях, с внесением изменений и дополнений, вызванные особенностями казачьего войска.

Одно из главных изменений относилось к ведомству, в которое входили земские учреждения. Так функции МВД переходили военному министру, функции совета министра внутренних дел – военному совету, губернатора – наказному атаману [21, л. 11].

Изменения касались и выборов в войсковое земское собрание. Согласно проекту, предполагалось выборы проводить по двум куриям. Первая от владельцев земли и недвижимого имущества, вторая от станичных обществ (сельских обществ на территории войска не было). Выборы от станичных обществ предлагалось сделать, не двухстепенными, как это действовало в выборе крестьянских гласных, а одноступенными, т.к. уже существовали станичные сборы и на них должны были выбираться гласные в земские собрания.

Для курии землевладельцев и владельцев недвижимого имущества не предполагалось искусственного увеличения числа гласных, как например, в Оренбургской губернии. Это было вызвано несколькими причинами. Во-первых, большая часть частновладельческой земли принадлежало невойсковому сословию; во-вторых, в станичных обществах, были не только простые земледельцы, но и интеллигенция и чиновники; в-третьих, боязнь того, что станичные общества просто проигнорируют выборы в земства, если им не будет предоставлено преимущество [21, л. 9].

Множество проблем оставалось и в разграничении функций между губернским и войсковым земством. Сохранялись открытыми вопросы о дорожной повинности, об участии в расходах на потребности гражданского управления, источниках земских доходов. Все они должны были решиться по соглашению между губернским и войсковым земством.

Таким образом, разработанный проект введения земства в ОКВ отвечал интересам модернизационных процессов, но не предполагал слияния казачьего населения с гражданским. Введение земства носило явно прогрессивный характер, т.к. расходы на земское хозяйство от административных органов должно было перейти непосредственно к казачьему населению, которое и было заинтересовано в их распределении. Однако земское управление в ОКВ так и не было введено. Этому помешали и те причины, которые мы обозначили выше, и конечно же начавшаяся Первая мировая война, а также якобы само нежелание казаков введения земства в войске [6, с. 331]. Хотя, после Февральской революции в газетах прогрессивная часть казачества писала о том, что введение земства для ОКВ будет единственно правильным решением, для ликвидации проблем в хозяйственной жизни казаков [22].

Для того чтобы сгладить экономические проблемы в ОКВ, правительство пошло на передачу земель, находящихся в их пользовании в полную собственность. Вопрос этот был особенно сложным из-за тяжелейших социальных потрясений, вызванных Первой русской революцией и нерешенным земельным вопросом по отношению к крестьянству. Поэтому перед тем как подписать приказ о передаче Оренбургскому, Уральскому и Астраханскому казачьим войскам земель в полную собственность император отправил письма в различные министерства, для того что бы собрать полное представление по этому вопросу.

Все министерства отмечали неоценимый вклад казачества в защиту государства, но в условиях сложного социального положения министр внутренних дел считал несвоевременным подписание этого указа. Во-первых, из-за того, что не был решен вопрос об устройстве быта малоземельных и безземельных крестьян внутренних губерний. Во-вторых, закрепление за тремя войсками земель может повлечь за собой такое же ходатайство и других казачьих войск, а в них отношения казаков с соседним населением гражданского ведомства еще не было урегулировано. В-третьих, ни каких выгод казаки от этого указа не приобретали, т.к. они и так по существу владели землей без каких-либо ограничений [24, л. 6 об].

Министр финансов подтверждал возможность подписания этого указа, но с формальной стороны, не меняя сложившихся отношений в земельном праве.

Военный министр предлагал передать землю не в полную собственность, а вечное владение. Вызвано это предложение было тем, что у правительства была возможность, в крайнем случае, отчуждать земли казачьих войск без согласования с войсковым начальством. В случае признания за войском права полной собственности этого уже делать было невозможно [24, л. 15 об].

Не смотря на все оговорки Совет министров, подчеркивая значение казачьих войск в войнах и подавлении беспорядков внутри империи, одобряет этот указ и 6 апреля 1906 г. он был подписан императором.

Таким образом, передача земли в собственность казачьим войскам имела политические цели и носила формальный характер, т.к. не вносила ни каких изменений в землепользование и ни каких выгод казакам не несла.

Тем не менее, военное министерство с «чрезвычайной заботливостью» относилось к разрешению всех земельных вопросов в казачьих войсках [25, л. 13]. Обусловлено это было особым положением казачества. Военное министерство признавало, что казаки обладали достаточно большим надел земли (в ОКВ около 30 дес. на казака), но в отличие от крестьянина, они должны был с этой земли, не только составлять свой экономический быт, но и снаряжаться на службу.

Поэтому, когда в Российской империи был введен закон от 20 мая 1902 г. «об устройстве канав и других водопроводных сооружений на чужих землях для осушительных, оросительных и обводнительных полей», который предполагал изъятие земель под эти нужды, он не был введен в Оренбургском и Астраханском казачьем войске. Вызвано это было тем, что по закону земли могли быть изъяты только по решению Совета Главноуправляющего Землеустройства и Земледелия. По мнению Военного министра, это могло вызвать недовольство казаков и повлиять на их экономическое благосостояние. Вследствие этого Военный совет 1 марта 1908 г. внес в закон изменение, по которому земли казачьих войск могли быть изъяты только по совещанию с Военным министром [25, л. 13]. По мнению правительства, это позволяло защитить исключительное право казаков на землю.

В условиях же начавшейся Первой мировой войны в 1914 г. был принят закон, по которому государство получало право изымать для своих нужд имущество и землю. Для их изъятия создавались специальные оценочные комиссии, казачье население в которых представительства была лишена. Исправить данную несправедливость должен был закон о принудительном изъятии казачьих войсковых земель. Проект, его был предложен в 1916 г., по которому в состав комиссии, назначенных для оценки, отчуждаемых из ведения казачьих войск, включались представители от войск, по назначению войскового начальства [26, л. 6 об].

К тому же, нельзя говорить, что правительство не предпринимало ни каких действий по улучшению земельного положения казаков. В 1901 г. ГУКВ представило в Военный совет проект временных правил для скупки частновладельческих земель в запасные земли казачьих войск, а также выдачи ссуд из войсковых капиталов отдельным казакам и обществам на покупку земли, как это было предусмотрено для крестьянского сословия. За основу правил о выдачи ссуд был взят устав Крестьянского поземельного банка, с той только разницей, что покупка земли ставилась по жесткий контроль войскового начальства, но предусматривались определенные выгоды для казаков [27, л. 5].

Перед реализацией данного положения ГУКВ отправило проект закона в разные казачьи войска, для того что бы узнать их мнения. Практически все казачьи войска высказались против, мотивируя это различными причинами. ОКВ, в частности, отмечало сравнительную обеспеченность землей войскового населения и неудовлетворительное состояние войскового капитала, из которого войско уже выделят по 50000 руб. в год на скупку частновладельческих земель в войсковой запас. Выделять же ссуды на покупку земель для казаков и станичных обществ из войскового капитала войсковое начальство находило невозможным [27, л. 2 об].

Военный совет не соглашался с доводами войскового начальства ОКВ, как и с доводами большинства казачьих войск. Признавая желательным введение ссуд для ликвидации чрезполосности в станицах и улучшения паевых наделов, тем не менее, это положение было введено лишь в Кубанском и Астраханском казачьих восках, которые высказались положительно по этому вопросу.

Таким образом, не смотря на всю лояльность казачьих войск к правительству, войсковое начальство не всегда поддерживало законодательные инициативы, приходящие сверху.

Еще одним фактом закоренелости казачьего управления является случай, произошедший в 1913 г. Сорок членов Государственной Думы выступили с предложением отменить правила «о праве войскового начальства казачьих войск налагать на не служащих казаков особые взыскания в виде командировок вне очереди на службу и выселении на жительство в отдаленные станицы» (приняты в 1894 и 1896 гг.). Вызвана эта инициатива была тем, что правила не соответствовали юридическому законодательству и даже не входили в СЗРИ. Согласно закону, за проступки должны были наказывать по гражданскому суду, однако эти два правила давали возможность войсковому начальству применять внесудебные меры.

Военное министерство, сделав запрос по казачьим войскам, получило ответ о нежелательности отмены этих «правил», т.к. они позволяют создать «чинопочитание в казачьей среде в мирное время, для того чтобы в строевое казаки были наиболее подготовленными» [28, л. 3]. К тому же эта мера использовалась крайне редко, и о каждом случае доводилось до Военного министра. С этими доводами Военное министерство согласилось, а правила так и не были отменены.

Таким образом, казачество на рубеже веков, как элемент традиционности в империи, по мнению некоторых историков, изживало себя, и уже не вписывалось в социальную структуру российского общества [29, с. 174]. Однако с этим нельзя в полной мере согласится. Казачество было четко включено в структуру государственного управления, причем органы управления казачьих войск считались правительственными учреждениями [30, л. 4]. Положение же казаков по сравнению с другими жителями империи нельзя назвать хуже, а в некоторых отношениях было и значительно лучше. Так же нельзя не отметить особую роль в военном деле, которое предусматривало государство для казачества, что опять же не раз подтверждалось в официальной переписке.

Так же тезис о том, что у государства не было четкого плана по реформированию казачества [6, с. 356], не вполне отвечает фактам. Казачество реформировалось согласно общей идеей модернизационных процессов, проходивших в Российской империи. Вот только применить их по шаблону не было возможности. Вызвано это было несколькими причинами: особой системой управления, ролью казачества внутри империи, традиционным укладом жизни казаков. Поэтому каждая реформа имела свои особенности, а некоторые так и не были реализованы, что перед самым началом Первой мировой войны и отличало казачьи регионы от остальной части империи.

About the authors

Alexander Valerievich Meshcheryakov

Author for correspondence.
Email: mescher90@mail.ru

pedagogue of additional education

References

Supplementary files