Food gathering and natural resources use evidence at the end of the Upper Paleolithic and Mesolithic period in the North-Western Caucasus (based on the Dvoinaya Cave and the Chygai Rockshelter materials)

Full Text

Введение

Данные о собирательстве – наименее очевидные и сложноуловимые в археологических источниках, так как в большинстве случаев не только не сохраняются прямые свидетельства, но и отсутствуют косвенные в виде орудий. В отличие от охоты и рыболовства, собирательство, как правило, не требует специальных приспособлений. Под собирательством обычно понимают вид хозяйственной деятельности человека, заключающейся в собирании пищевых ресурсов [1, с. 165]. На памятниках каменного века чаще фиксируются свидетельства охоты и рыболовства – охотничье вооружение и орудия рыбного лова, а также орудия для обработки охотничьей добычи и, если сохраняется органика, остатки объектов охоты/рыболовства. Гораздо реже встречаются остатки продуктов собирательства, а использовавшиеся для их сбора и/или обработки орудия, сложно вычленить из набора других бытовых инструментов. Наиболее распространенным, в силу своей сохранности и очевидности, свидетельством собирательства в археологических источниках являются раковины съедобных моллюсков, огромные скопления которых встречаются на целом ряде памятников конца верхнего палеолита – неолита. Выявление следов растительной пищи крайне затруднено, особенно до появления керамической посуды, как и употребление в пищу мелких пресмыкающихся и земноводных, кости которых иногда находят на памятниках, но практически невозможно определить, являются ли они остатками трапезы человека или природной составляющей культурного слоя.

Между тем из этнографических источников известно, что во многих традиционных обществах охотников-собирателей пищевые ресурсы, добытые собирательством, составляют 70–80%. Исключение составляют лишь народы Арктики, в рационе которых преобладают продукты охоты и рыболовства [1, с. 166].

Реконструируя хозяйственную деятельность на основании достаточно скупых источников каменного века, нельзя также упускать из виду и непищевые природные ресурсы, которые использовались в различных сферах жизни первобытных коллективов. Наиболее очевидным из таких ресурсов является каменное сырье, из которого делали орудия. Но это отдельная большая тема, которая часто затрагивается при описании каменных орудий, а также иногда ей посвящаются специальные исследования. Вопрос о добыче каменного сырья требует дополнительных исследований и останется за рамками настоящей работы. Кроме сбора каменного сырья и пищевых ресурсов, а также непищевых продуктов охоты (шкура, кожа, кости), в археологических источниках можно найти следы использования в различных сферах деятельности первобытных людей разнообразных природных материалов (древесина, травянистые волокна, раковины моллюсков и т.д.).

Раскопки в 2007–2014 гг. Губской археологической экспедицией двух соседних многослойных памятников каменного века навес Чыгай и пещера Двойная дали богатые археологические материалы конца верхнего палеолита и мезолита, включающие в себя представительные коллекции каменного инвентаря, изделия из кости, фаунистические остатки, в том числе раковины наземных и речных моллюсков. Хронологически культурные слои навеса Чыгай и пещеры Двойная охватывают диапазон от 16–14 до приблизительно 5 тыс. л.н. Трасологический анализ выборки каменного инвентаря из навеса Чыгай и пещеры Двойная [2], а также микрохимический и ИК-спектроскопический анализ микроостатков на поверхности орудий [3] позволили расширить список материалов, который использовался древними людьми на рассматриваемых поселениях.

Собирательство пищевых ресурсов

Почти во всех культурных слоях каменного века и навеса и пещеры обнаружены раковины наземных брюхоногих моллюсков Helix spp. Исключение составляет лишь нижний верхнепалеолитический слой навеса Чыгай (предположительно 16–14 тыс. л.н. – перекрывающий слой имеет радиоуглеродную дату 12,9 тыс. л.н. [4, с. 86]. В нижнем культурном слое пещеры Двойная, материалы которого тоже пока не имеют радиоуглеродных дат, но на основании данных микрофаунистического анализа, типологии и радиоуглеродной даты вышележащего слоя (11,8 тыс. л.н.) предварительно датируется 13 тыс. л.н., обнаружено всего 5 раковин наземного моллюска Helix spp. [4, с. 87]. Раковины залегали компактно в ряд, что скорее указывает на их позднейшее перемещение из вышележащих слоев, вероятно, по ходам землеройных животных. В перекрывающих мезолитических слоях пещеры (слои 6 и 4/5) и навеса (слои 9–3) раковины как рассеяны по слою, так и составляют скопления. Наибольшее количество остатков моллюсков Helix spp. происходит из позднемезолитических (неолитических-?) слоев памятников. В навесе Чыгай скопления раковин зафиксированы лишь в слоях 4–5, откуда была проанализирована небольшая выборка, в которой абсолютно преобладают раковины моллюсков Helix albescens, единичные раковины Pomatias rivulare, Monacha sp., Xeropicta derbentina (определения д.б.н. А.А. Шилейко). Получено три радиоуглеродных датировки по раковинам из позднемезолитических слоев навеса, которые попадают в диапазон от 10,3 до 11 тыс. л.н. [4, с. 86]. В нижележащих слоях раковины не образуют скоплений, а в слое 9 (около 12,9 тыс. л.н.) [4, с. 86], встречаются единично. В позднемезолитическом слое пещеры Двойная около входа вскрыто огромное скопление, в котором насчитывалось более 5 тыс. раковин на 1,5 м², вероятно, это была зона эвакуации отходов (рис. 1: 3).

Следов термической обработки на раковинах не отмечено. Но залегание моллюсков компактными скоплениями, а также многотысячные концентрации в пещере Двойная не оставляют сомнения, что эти моллюски были объектом собирательства древних насельников и одним из основных (или весьма значимых) сезонных пищевых ресурсов.

По метрическим параметрам раковины в изученной выборке численностью 200 целых экземпляров, отобранных из позднемезолитического культурного слоя пещеры Двойная, можно разбить на несколько групп: наиболее крупные раковины имеют размеры 35 × 35 × 18 мм (здесь и далее: высота-ширина-толщина). Самые маленькие раковины 19 × 19 × 10 мм (рис. 1: 1). Преобладают раковины 27–30 × 26–30 × 14–16 мм. Все раковины имеют направление роста завитка по часовой стрелке, по окраске распределяются следующим образом: преобладают белесые и бежевые с коричневыми полосами по часовой стрелке, более редко встречаются белесые со светло-серыми единичными и неполными полосами по часовой стрелке, толщина стенок у этих раковин заметно больше, чем у первых.

Картирование повреждений более чем на 200 раковинах позволяет их локализовать на двух участках, приуроченных к дорсальной и вентральной поверхности четвертого ободка (рис. 1: 2). Однако конфигурация отверстий не позволяет делать однозначных выводов об антропогенном происхождении этих отверстий.

Находки больших скоплений раковин брюхоногих моллюсков Helix spp., а также время существования этих стоянок 11,8–8,8 тыс. л.н. позволяют их рассматривать в едином кругу средиземноморских, ближневосточных и причерноморских памятников рубежа плейстоцена – голоцена, оставленных охотниками и собирателями [5, с. 77–78], в который также должны быть включены и стоянки Центрального Кавказа (Сосруко, Бадыноко) [6, с. 431–432; 7, с. 70–71].

Раковины наземных моллюсков являются частой находкой в культурных отложениях памятников поздней поры верхнего палеолита, мезолита и неолита. Яркими примерами могут служить раковинные кучи (escargotières) на стоянках Восточного Алжира и южного Туниса, а также сотнях других археологических стоянок на широком пространстве Европейского континента и Кавказа [4, с. 85; 5, с. 78; 7, с. 72; 8, с. 141; 9, с. 1–4; 10, с. 7–9; 11, с. 83–84] и юго-восточной Азии [12, с. 153–155]. Несмотря на их широкое распространение, прямые свидетельства потребления наземных моллюсков в пищу в виде намеренно пробитых отверстий или следов термической обработки достаточно редки [11, с. 83, 89; 13, с. 195–196], что, возможно, связано с другим способом приготовления и добычи тела улитки из раковины, описанным С.Н. Бибиковым [8, с. 140].

Непищевые природные ресурсы

На подавляющем большинстве пещерных памятников каменного века, где сохраняется органика, набор артефактов из органических материалов ограничивается изделиями из кости, рога и раковин. Но данные трасологии позволяют определять следы, оставленные на орудиях, для гораздо более широкого спектра материалов. Проведенный трасологический анализ выборки из коллекций пещеры Двойная и навеса Чыгай выявил различные орудия для обработки растительных материалов.

Из мезолитических слоев пещеры Двойная происходит серия специализированных выемчатых и зубчато-выемчатых орудий для обработки травянистых материалов, которые можно интерпретировать как орудия для размягчения растительных волокон [2, с. 21; 14, с. 8–10], (рис. 2: 1–3). В навесе Чыгай в позднемезолитическом слое найден обломок ножа с характерными следами от срезания травянистых растений с высоким содержанием кремнезема [напр., 15, с. 1–2], (рис. 2: 4–5).

 

Рисунок 1 – Раковины наземного моллюска Helix spp. (виноградных улиток) из позднемезолитического культурного слоя пещеры Двойная: 1 – раковины различного размера и цвета с отверстиями; 2 – схема расположения отверстий на раковинах Helix spp.; 3 – полевая фотография зачистки скопления раковин наземного моллюска Helix spp.

 

Подобная тенденция появления выемчатых орудий на пластинчатых заготовках на рубеже плейстоцена и голоцена отмечается в материалах памятников Западной Европы, в частности в мезолитических памятниках Западной Франции и Бельгии [14, с. 12; 15, с. 3–4]. Комплекс специализированных деревообрабатывающих орудий, морфологически определимых как выемчатые, находит прямые аналогии в позднемезолитических индустриях широкого круга памятников от Северной Бельгии до Южной Франции, а также встречается в материалах памятников Северной Африки [15, с. 3–4]. Изучая феномен распространения в позднем мезолите орудий с износом, характерным для обработки растительных материалов, исследователи приходят к выводу о его адаптивном характере и связи с развитием традиции обработки и собирательства растений [14, с. 13; 15, с. 6].

Основываясь на данных трасологического анализа, можно утверждать, что деревообработка занимала значительное место в хозяйственно-бытовой деятельности первобытного населения, обитавшего в навесе Чыгай и пещере Двойная. Причем выявленные инструменты были предназначены для выполнения мелких операций по обработке древесины и других растительных волокон: скобели, струги, резцы, сделанные на некрупных заготовках. Процентное соотношение группы деревообрабатывающих к общему числу трасологически выявленных орудий колеблется от 20 до 30% в слоях с репрезентабельными коллекциями каменных артефактов. Доля орудий по дереву несколько выше в мезолитический слоях (пещера Двойная раннемезолитический слой – 30%; позднемезолитический – 29%), в слоях конца верхнего палеолита таких орудий примерно на 10% меньше (навес Чыгай – 23%; пещера Двойная – 19%) [2, с. 24–25; 16, с. 77, рис. 1]. Эти данные позволяют предположить, что основная деятельность, связанная с обработкой растительных материалов, была ограничена изготовлением некрупных бытовых предметов – рукоятей, оправ для каменных орудий, древков стрел, а также размягчением растительных волокон, вероятно использовавшихся для плетения. Наличие деревянных оправ для вкладышевых орудий отчасти подтверждается отсутствием этих изделий, изготовленных из кости в верхнепалеолитических и раннемезолитических слоях. Обломки костяных наконечников с пазом для вкладышей обнаружены только в позднемезолитическом слое пещеры Двойная, при этом в коллекциях всех слоев навеса и пещеры большое количество каменных вкладышей.

 

Рисунок 2 – Комплекс деревообрабатывающих орудий на стоянках каменного века в Губском ущелье: 1 – фото выемчатых и зубчато-выемчатых форм со следами использования в качестве орудий для размягчения растительных волокон и работы с травянистыми растениями из раннемезолитического культурного слоя Пещеры Двойная; 2, 3 – микрофотографии следов износа на выемчатых орудиях; 4 – фрагмент пластинки со следами износа, характерными для обработки травянистых растений; 5 – микрофотография следов износа на пластинке. Черным точечным пунктиром на фото орудий указаны зоны расположения микроследов; зелеными стрелками указано направление движения орудия в процессе работы на основе линейных микроследов; черными стрелками указаны место получения фото следов использования, приведенных справа. На каждой микрофотографии указывается увеличение (×100 – 100 крат; ×200 – 200 крат)

 

Косвенными свидетельствами собирания и использования различных древесных смол в хозяйственных нуждах могут служить микроостатки смолоподобных пятен с отпечатками травянистых растений, обнаруженные на поверхности каменных орудий (рис. 3: 4–6).

Для небольшой выборки предметов из раннемезолитического слоя пещеры Двойная был проведен микрохимический и ИК-спектроскопический анализы состава микроостатков [3, с. 2–12]. В составе вещества, зафиксированного на поверхности ряда каменных артефактов в виде полос с волокнистой структурой, хаотично располагающихся на поверхности артефактов, были определены экссудат хвойных растений (живица), а также минеральные компоненты (крупнокристаллический кальцит и красно-коричневые глинистые минералы). Состав микропроб, взятых из полос веществ на черешках наконечников стрел (рис. 3: 1–3), демонстрируют наличие экссудата хвойных растений (живицы), углеводосодержащих материалов (вероятно, камеди плодовых или сока других углеводосодержащих растений), животного белка, а также минеральной составляющей, представленной кальцитом, углем, красно-коричневыми глинистыми минералами и кварцем. Одна из проб была отобрана из хорошо различимого отпечатка растительного волокна, но растительных волокон в пробе обнаружено не было, а структурированность пробы – следствие их отпечатка в смолистом веществе. Сложный состав этих веществ и наличие волокнистой структуры могут указывать на то, что они являются остатками клеящих масс и обмотки, с помощью которых орудие фиксировалось на древке.

Анализ микроостатков на лезвии выемчатого орудия, которое, по данным трасологии, использовалось в качестве струга по дереву, выявил экссудат хвойных растений (живица), животный белок и минеральные компоненты. Наличие полос смолы, направленность которых совпадает с направлением линейных следов на поверхности орудия, подтверждает трасологическое определение функции орудия. Состав пробы, взятой из обушковой части выемчатого орудия, отличается: углеводосодержащие материалы (вероятно, камедь плодовых или сок других углеводосодержащих растений) и минеральные компоненты. Пятна камеди плодовых растений в зоне аккомодации могут указывать на применение этого вещества для фиксации орудия в рукояти.

 

Рисунок 3 – Остатки органического происхождения (отпечатки обмотки и фрагменты клеев) на аккомодационных частях геометрических микролитов из пещеры Двойная: 1 – фото геометрических микролитов, черными стрелками указаны отпечатки обмотки; 2, 3 – макрофото остатков обмотки и клеящих масс на поверхности геометрических микролитов; 4, 5, 6 – микрофотографии отпечатков обмотки, видна волокнистая на микроуровне структура отпечатков. На каждой микрофотографии указывается увеличение (×50 – 50 крат; ×100 – 100 крат; ×200 – 200 крат)

 

Подобные «смолистые» пятна были обнаружены на остриях и микролитах, происходящих как из культурных слоев навеса Чыгай (включая и самый ранний), так и из всех культурных слоев пещеры Двойная.

В верхнепалеолитическом слое (слой 7) пещеры Двойная было обнаружено 33 (26 целых и 7 обломков) раковины речных моллюсков Theodoxus sp. с просверленными или пробитыми отверстиями и две без каких-либо отверстий [4, с. 83]. По заключению П.Д. Фролова (к.г-м.н. ГИН РАН), раковины из слоя 7 пещеры Двойная по морфологии и размеру могут быть отнесены или к Theodoxsus fluviatilis, или к Theodoxus danubialis, но по остаткам окраски на нескольких экземплярах всю совокупность можно отнести к Theodoxus danubialis. Моллюски Theodoxsus fluviatilis в настоящее время обитают в чистых быстродвижущихся реках, богатых кальцием, в том числе и в предгорьях Северо-Западного Кавказа. Современный ареал моллюсков Theodoxus danubialis находится южнее, что может свидетельствовать как о смещении природных зон в древности, так и о принесении раковин из других регионов древними насельниками. Но часть раковин, найденных на стоянке, не имеет отверстий или оставлена на начальном этапе изготовления, поэтому предположение о том, что они были собраны в реке Губс или ближайших речных водоемах и впоследствии или отбракованы, или потеряны при обработке, кажется наиболее обоснованным. На 29 экземплярах обнаружено от 1 до 4 искусственных и/или естественных отверстий (рис. 4). Интересно, что часть круглых отверстий с гладкими краями, похожих на следы искусственного сверления, можно достаточно уверенно отнести к следам хищника-сверлильщика (рис. 4: 5, 11). Такая заглаженность получается в результате протравливания кислотой хищниками. К безусловно искусственным можно отнести намеренно пробитые и просверленные отверстия, располагающиеся в разных частях корпуса раковины (рис. 4: 1–3, 5–10, 12). На 14 раковинах зафиксировано по одному отверстию, на четырех из них рядом с отверстиями обнаружены отпечатки растительного волокна и клеящих масс, предположительно, следы крепления бусин (рис. 4: 7, 10). Десять раковин с двумя отверстиями, 1 – с тремя отверстиями (пробитое на дорсальной поверхности, и 2 других – просверленные). На 1 раковине обнаружены 4 отверстия (одно пробито, три просверлены). На нескольких раковинах отмечены незавершенные сверлины наряду с пробитыми и просверленными отверстиями (рис. 4: 3).

 

Рисунок 4 – Раковины пресноводных моллюсков Theodoxus danubialis (Theodoxus fluviatilis ?) и Lithoglyphus naticoides различного размера и цветности из верхнепалеолитического культурного слоя пещеры Двойная: 1–3, 5–10 – раковины Theodoxus danubialis с пробитыми человеком отверстиями (раковины 3, 5 имеют также завершенные и незавершенные сверлины, оставленные хищным моллюском; отверстие в раковине 9 пробито по предварительно сделанной человеком сверлине); 4 – раковина Theodoxus danubialis без отверстия; 11 – раковина Theodoxus danubialis с просверленным хищным моллюском (?) отверстием; 12 – раковина Lithoglyphus naticoides с пробитым человеком отверстием

 

Диапазон размеров раковин колеблется от 9,8 × 6,5 × 5 мм до 5 × 3,5 × 2,5 мм, преобладают раковины средних параметров. Поверхность раковин частично повреждена, изначальный цвет и рисунок сохранился лишь на нескольких экземплярах. Есть раковины с рисунком в виде красно-коричневых зигзагов, темно-коричневых зигзагов на светло-коричневом фоне и еще одна светло-коричневая с коричневыми полосами.

Раковина с тремя отверстиями, несколько отличающаяся от остальных по форме и размерам, отнесена к Lithoglyphus naticoides (определение к.г.-м.н. П.Д. Фролова). Это пресноводный брюхоногий моллюск, обитающий в реках и озерах, на участках с низкой проточностью воды, но высоким содержанием карбоната кальция. Возможно, эта пока единичная раковина моллюсков этого вида попала в ущелье вместе с древними насельниками уже в виде предмета украшения.

Украшения из раковин были широко распространены уже в эпоху верхнего палеолита, а также подобные находки известны в более поздних памятниках древней ойкумены [17, с. 133–134; 18, с. 153; 19, с. 77, 266; 20, с. 14–15; 21, с. 196–197 и др.]. Выбор раковин речных моллюсков Theodoxus sp. в качестве поделочного материала для изготовления бус, пронизок или других украшений в удаленных от морского побережья районах обусловлен, видимо, яркой окраской и легкой доступностью «сырья».

Выводы

Основываясь на рассмотренных выше материалах, можно заключить, что прямые свидетельства собирательства пищевых ресурсов в виде раковин брюхоногих наземных моллюсков Helix sp. появляются на памятниках Губского ущелья уже в самом раннем голоцене, не позднее 11–10 тыс. л.н. Раковины этих моллюсков вместе с кремневыми орудиями были также обнаружены в верхнем слое пещеры Монашеская, почти полностью разрушенном и оставшемся только в виде кальцитового припая, предварительно отнесенные к верхнему палеолиту [22, с. 19], а также в слоях навеса Сатанай и Руслановой пещеры отмечено присутствие раковин моллюсков Helix vulgaris [23, с. 13].

Собирательство наземных моллюсков Helix sp., видимо, имело сезонный характер и, судя по мощным скоплениям, в какие-то периоды могло играть ведущую роль в обеспечении пищей древних коллективов. Это предположение косвенно подтверждается немногочисленностью и сильной раздробленностью костей предполагаемых объектов охоты (различных копытных животных) в слоях с большим количеством раковин моллюсков. В более ранних (верхнепалеолитических) слоях свидетельств собирательства пищевых ресурсов не обнаружено.

Данные о собирательстве и использовании непищевых природных ресурсов очень обрывочны, что напрямую связано с сохранностью материалов. Однако можно с достаточно большой долей уверенности заключить, что на поселениях как конца верхнего палеолита, так и в позднейшие периоды активно велась деятельность, связанная с обработкой растительных материалов (древесных и травянистых), которые, предположительно, использовались для изготовления древков стрел, рукоятей, оправ для вкладышевых орудий, обмотки, а также при составлении клеящих масс для крепления каменных орудий в древках, оправах и рукоятях использовались различные смолы хвойных и камедь плодовых растений.

Собирательство мелких речных моллюсков для изготовления бус или пронизок велось только обитателями самых ранних (или самого раннего) поселения в пещере Двойная, что может быть связано как с культурной традицией, так и с сезоном обитания.

Комплекс полученных данных очень скуден, но позволяет поднять проблему появления в самом конце плейстоцена и начале голоцена на широкой территории, охватывающей Южную Европу, Северную Африку, Левант, предгорья Загроса, Крым и Северный Кавказ, целого пласта памятников, оставленных собирателями наземных моллюсков. Такое почти синхронное появление этих поселений, бытовавших в относительно узкий хронологический период, может быть вызвано сходством выбранных стратегий адаптации древних племен в период глобальных климатических изменений на рубеже плейстоцена–голоцена. Также можно предположить и наличие передачи и распространения определенных навыков жизнеобеспечения в условиях предгорий. Эта гипотеза требует более детального анализа хронологии, палеоклиматических условий, стратегий расположения памятников и сравнения наборов каменного инвентаря.

About the authors

Elena Viktorovna Leonova

Institute of Archaeology of Russian Academy of Sciences

Email: lenischa@yandex.ru

candidate of historical sciences, researcher of Stone Age Archeology Department

Russian Federation, Moscow

Olesya Igorevna Uspenskaya

Institute of Archaeology of Russian Academy of Sciences

Author for correspondence.
Email: adamena@mail.ru

candidate of historical sciences, researcher of Stone Age Archeology Department

Russian Federation, Moscow

References

Supplementary files