A pendant with the «sign of Rurikovich» from the collection of the Archaeological Museum of Ivanovo State University

Full Text

Введение

Актуальность

Находки предметов со «знаком Рюриковичей», как и других вещей, «знаковых» для средневековой истории, происходят нечасто. Как правило, их находят или во время археологических раскопок средневековых могильников и поселений, или в результате случайных обстоятельств. Именно такое обстоятельство и привело к обнаружению подвески со «знаком Рюриковичей» в Ивановской области. Несколько лет назад одним из жителей г. Комсомольск в ходе проведения хозяйственных работ на территории урочища Погост (Комсомольский район), испорченной грабительскими ямами «чёрных копателей», в выбросах земли из ям были обнаружены обломки глиняных сосудов и подвеска со «знаком Рюриковичей». Эту случайную находку он передал на хранение в археологический музей Ивановского государственного университета. Ввиду редкости и значимости подобных вещей для изучения средневековой истории мы сочли необходимым опубликовать её, как только она оказалась в нашем распоряжении. Заметим, что это второй артефакт со «знаком Рюриковичей», обнаруженный на территории Ивановской области. Первый – топорик из могильника Шекшово (Гаврилово-Посадский район) был найден во время раскопок Суздальской археологической экспедиции ИА РАН под руководством академика Н.А. Макарова в 2012 году [1; 2] (рис. 1).

 

Рисунок 1 – Находки со «знаком Рюриковичей» на территории Ивановской области. 1 – могильник Шекшово; 2 – урочище Погост (обработка картографических материалов Ю.С. Фомичёвой)

 

Историографический обзор

Впервые геральдические подвески с изображением трезубца (2 экз.) были найдены в 30–40-х годах XIX в. в низовьях Западной Двины (Даугавы) на территории могильника Айзкраукле Скривери [3, с. 243]. В последующие годы XIX и в XX веке находки подвесок множились, территория их распространения расширялась и охватила верховья Волги, окрестности Киева, Чернигов, Белгород, Новгород и Старую Ладогу с окрестностями, Псков, Смоленскую и Суздальскую земли, Понеманье, Прикамье, Мордовию и др. [3, с. 243, 244; 4, с. 24]. Всего на начало XXI в. по данным С.В. Белецкого в научный оборот было введено 53 подвески [3, с. 244]. В последующие два десятилетия XXI в. ареал распространения находок со «знаком Рюриковичей» расширяется. Происходит значительное увеличение введённых в научный оборот геральдических подвесок за счёт случайных находок и экспонатов частных коллекций, в первую очередь украинских. При этом археологические раскопки XXI в. дали научному миру значительно меньше находок, но ценность их была гораздо выше, благодаря наличию контекста их обнаружения. Это, например, серебряная подвеска из камерного погребения во Пскове [5, с. 284–289], или фрагмент подвески из летописного Клещина близ Переславля-Залесского [6, с. 181]. Необходимо отметить большую заслугу С.В. Белецкого в обобщении всех сведений, систематизации и хронологической атрибуции подвесок. В создаваемом им сводном каталоге было представлено более полутора сотен геральдических подвесок. Большинство из них – реплики XII–XIII вв. [7, с. 372]. Ранних подвесок – X–XI вв. на 2019 год было – 64 [8, с. 30].

«Знаки Рюриковичей» (двузубцы и трезубцы разной модификации) нашли отражение на многих предметах древнерусской эпохи: монетах, печатях, металлических подвесках, оружии, бытовой и строительной керамике и даже в виде граффити на стенах храмов и т.д.

Металлические трапециевидные подвески со «знаками Рюриковичей» являются одним из самых спорных в средневековой геральдике атрибутов власти. Впервые исследователи соотнесли изображения на подвесках с княжескими знаками в 1930 году [9, с. 94, 95; 10, с. 171–173]. В 1940 году Б.А. Рыбаков подобные подвески также отнёс к предметам с княжескими знаками и предположил, что «князья давали эти знаки, своего рода верительные грамоты, своим посадникам, даньщикам, тиунам, вирникам» [11, с. 238, 239]. А.А. Молчанов, не найдя отличий в изображениях «знаков Рюриковичей», усомнился в трактовке Рыбаковым назначения подвесок, как отличительных знаков достаточно развитого административного аппарата Киевского государства при Ярославе Мудром. В свою очередь, он предположил, что «возможной сферой употребления данных подвесок остаётся только дипломатическое и внешнеторговое представительство, тоже имевшее общегосударственное значение» [12, с. 78, 79]. В.Л. Янин поддержал Б.А. Рыбакова и одновременно опроверг предположение Молчанова: «Думаю, что трапециевидные подвески с изображением княжеских знаков, объявленные А.А. Молчановым верительными знаками купцов, в действительности были верительными знаками вирников» [13, с. 154]. С.В. Белецкий также придерживался мнения, что подвески выступали «в качестве верительных знаков официальных представителей великокняжеской власти» [3, с. 250]. Н.А. Макаров, публикуя найденную подвеску из летописного Клещина на Плещеевом озере, не затрагивает функционального назначения, но связывает с репрезентацией княжеской власти на Руси [6, с. 180].

Необходимо отметить, что некоторые исследователи не соглашались с принятой в академическом мире гипотезой о представительской функции подвесок у княжеской администрации. В.Л. Петренко ставил под сомнение не только функциональное назначение подвесок, но и принадлежность двузубца и трезубца к роду Рюриковичей. Он указывал, что подобные знаки встречаются в этнографических материалах Приуралья, Сибири и Кавказа, а также ранее бытовали на широких территориях от эпохи бронзы до недавнего времени [14, с. 59].

Обособленно стоят подвески, найденные на средневековых памятниках ливов в низовьях рек Даугава и Гауя – территориях, удалённых от очагов власти русских князей. Э.С. Мугуревич обобщил все найденные там подвески и пришёл к выводу, что они являлись знаками отличия женщин из знатных родов ливов. Значительная часть из них была найдена в богатых женских захоронениях. Позднее, при утере местной знатью своего политического положения, подвески появляются в детских захоронениях. Исследователь считал, что это изделия местных мастеров, а изображения на них – синтез скандинавских и древнерусских геральдических знаков [15, p. 81].

В ряде статей затрагивалась проблема терминологии при интерпретации рассматриваемых символов княжеской власти. Термин «знак» проходит связующей нитью через труды всех исследователей. Даже если используется другое обозначение двузубцев и трезубцев, слово «знак» фигурирует везде. С.В. Белецкий поднимал вопрос употребления нейтрального понятия «эмблематика» при изучении личных и городских эмблем эпохи русского средневековья [16, с. 366]. Несмотря на всю спорность, автор предлагал рассматривать «знаки Рюриковичей», как геральдические знаки рода. В отечественной историографии встречаются оба подхода: А.А. Молчанов предлагал называть их «…лично-родовыми княжескими эмблемами…» [12, с. 76]. В.Л. Янин считал, что это «…в большинстве своём … геральдические изображения» [13, с. 138]. С.В. Белецкий в большинстве своих статей также активно использовал словосочетание «геральдические подвески» [3; 4; 17; 18; 7; 8]. Н.А. Макаров упоминает о связи «знаков Рюриковичей» с «княжеской эмблематикой» [6, с. 187].

В отечественной историографии сложился консенсус в части принадлежности символов двузубцев и трезубцев на подвесках древнерусским князьям рода Рюриковичей. При этом остаётся открытым вопрос функционального назначения подвесок.

Приведённый краткий историографический обзор показывает, что почти за 200 лет, прошедших с момента обнаружения первых геральдических подвесок, было накоплено и опубликовано сравнительно немного предметов данной категории. Многие из них относятся к случайным находкам, некоторые были добыты незаконным путём и осели в частных коллекциях. Значительная часть вопросов, связанных с хронологией, функциональным назначением, гендерной и социальной интерпретацией требуют дальнейшего изучения. Находки новых геральдических подвесок случаются нечасто, и введение каждой из них в научный оборот является насущной необходимостью.

Цель статьи: введение в научный оборот подвески со «знаком Рюриковичей», обнаруженной на территории Ивановской области, и определение её места в контексте известных подобных артефактов.

Основная часть

Местонахождение подвески

По сообщению находчика, подвеска была обнаружена на территории современного урочища Погост почти на стыке надпойменной террасы и поймы речки Дворишка в выбросах грабительских ям «чёрных копателей». Существование поселения на этом месте впервые фиксируется письменными источниками – ввозной грамотой Петру Федоровичу Голенкину на земли в Гореновом стану Шуйского уезда, относящейся к сентябрю 1591 г. В ней обозначена «пустошь, что была деревня» Дворишка и пустошь Ниское. К 1574–1575 гг. Дворишка уже запустела – в шуйских книгах «письма и дозору» Истомы Выповского она обозначена именно как пустошь [19, с. 78].

Пустошь Дворишка упоминается также и в XVII в., как поместное владение Афанасия Андреевича Протасова. Сплошное обследование писцовых книг Горенова стана Суздальского уезда переписи М.М. Трусова 1627–1630 гг. позволило выявить ближайший к ней населенный пункт – д. Яковлево на речке Яковлихе (Дворишке), принадлежавшую Матвею Борисовичу Голенкину, а в 1625–1626 гг. по отдельной выписи суздальского губного старосты отказанную в поместье его брату Владимиру [20, л. 364–366]. В начале XVIII в. часть пустоши Дворишка была выделена под церковную землю погоста Яковлевского, основанного несколькими окрестными помещиками. На стыке имений разных владельцев была построена обслуживающая их население Воскресенская церковь – сначала деревянная, а после пожара 1784 г. – каменная (строительство было окончено в 1803 г.) [21, с. 144–145; 22, л. 49–50 об.; 23, л. 1–2].

Первым картографическим источником, зафиксировавшим погост Яковлевский, является план Генерального межевания от 4 августа 1778 г. [24, л. 1]. Как свидетельствует анализ плана, погост Яковлевский вполне можно отождествить с деревней Дворишка – той самой, что запустела уже к последней четверти XVI в. и превратилась в пустошь. Были ли какие-либо более ранние поселения (XIV–XV вв.) на землях упомянутых пустоши Дворишка и урочища Погост письменные источники (за их отсутствием) не сообщают.

Однако находки древнерусской керамики и реплики геральдической подвески XII–XIII вв. позволяют говорить о заселении урочища Погост ещё в домонгольское время. Возможно, при проведении профессиональных археологических изысканий удастся ликвидировать имеющуюся лакуну в истории рассматриваемого региона.

Описание подвески и её аналоги

На лицевой стороне (стороне А) подвески изображение трезубца сложной формы. Боковые зубы отогнуты в стороны и образуют так называемые «плечики», которые выступают за логические габариты предмета. Вершина центрального зуба разделена на две части, которые завиваются в разные стороны. Сам зуб опирается на овал, который в основании заканчивается тройной ножкой, подчёркивающей волнистый рельеф низа подвески. Центральная часть рисунка имеет сложное плетение: сходящиеся вместе элементы зубов, овала и ножки попеременно выходят на передний план (рис. 2: 1).

 

Рисунок 2 – Подвеска со «знаком Рюриковичей» из урочища Погост и её аналоги. 1 – урочище Погост; 2 – из бассейна р. Волхов [по: 25, с. 86, табл. 1: 5в]; 3 – могильник Хилово [по: 26, с. 38; табл. V: 7, 9] (1 – рисунок и фото Ю.С. Фомичёвой; 2, 3 – фото из публикаций в обработке Ю.С. Фомичёвой)

 

На обратной стороне (стороне Б) изображение «ёлочки» с ромбообразным стволом в основании. По сторонам от ствола «ёлочки» фигуры правильной геометрической формы – круг в круге. В отличии от лицевой стороны, композиция стороны Б имеет сплошную неорнаментированную рамку. Ушко у подвески отломлено по основанию отверстия. По разрезу на рисунке видно выпирание ушка на лицевую сторону. Эта особенность указывает на то, что подвеску носили стороной Б к телу (рис. 2: 1).

Измерения подвески проводились штангенциркулем и откалиброванными микрометрами первого класса точности с диапазонами измерения 0–25, 25–50 мм. Ширина подвески не превышает 30 мм, высота в месте обломанного ушка – 43 мм, толщина без ушка – 2 мм. Необходимо отметить, что первоначальные размеры и формы, учитывая коррозионное воздействие на предмет, отличались в большую сторону (рис. 3).

 

Рисунок 3 – Подвеска со «знаком Рюриковичей» из урочища Погост с указанием параметров (рисунок выполнен Ю.С. Фомичёвой, промеры – М.А. Талагаевым)

 

По внешнему оформлению, в том числе с небольшими модификациями, у подвески из Ивановской области есть достаточное количество аналогов, но многие из них имеют сомнительное происхождение и плохо атрибутированы. Ближе всего к ивановской находке стоит подвеска из бассейна р. Волхов Новгородской области [25, с. 86, табл. 1: 5в]. Когда, где и при каких обстоятельствах была найдена эта подвеска, неизвестно. По форме и рисунку она полностью совпадает с подвеской из урочища Погост (рис. 2: 1, 2). Форма «волховской» подвески, рисунок на её обеих сторонах, разноразмерные «плечики» (правое «плечико» меньше левого) позволяют утверждать, что обе подвески отлиты в одной форме. В. Коршун отнёс «волховскую» находку к ливским древностям и поместил её в хронологический диапазон XI–XIV вв. [25, с. 87].

Другая аналогичная подвеска была найдена в 1902 г. в ходе археологических раскопок курганного могильника близ д. Хилово в верховьях Волги в Тверской губернии (ныне – север Московской области) [26, с. 38; табл. V: 7, 9]. В женском захоронении, совершённом по обряду ингумации, помимо подвески было найдено три серебряных височных кольца и ожерелье из восьмидесяти позолоченных бус. Характер инвентаря указывает на захоронение представительницы знати. Проводивший раскопки С.А. Гатцук определял состав подвески как медь, а захоронение датировал XI–XII вв. Исполнение рисунка на лицевой стороне подвески из Хилово соответствует рисунку стороны А рассматриваемой нами подвески (рис. 2: 1, 3). Однако на обратной стороне её присутствует символ, не соответствующий символике на стороне Б подвески из Погоста и неизвестный среди опубликованных подвесок.

Согласно классификации С.В. Белецкого, опиравшегося на обобщающее исследование по ливским подвескам Э.С. Мугуревича [15], рассмотренные нами подвески (рис. 2: 1, 2, 3) могут быть отнесены к подвескам-репликам, которые были вторичными по отношению к подвескам-оригиналам [3, с. 284; 4, с. 18–21]. С.В. Белецкий относил оригиналы подвесок к X–XI вв., а реплики к XII–XIII вв. [4, с. 12–21]. В плане гендерной атрибуции подвесок весьма интересной является выявленная Э.С. Мугуревичем особенность: из 27 опубликованных им ливских подвесок 13 были найдены в захоронениях (9 – в женских, 4 – в детских) [15, p. 81].

К сожалению, мы не имеем возможности сравнить состав металла этих подвесок, т.к. анализ его был сделан лишь для подвески с Погоста.

Результаты аналитического исследования подвески

«Аналитические исследования подвески проводились на приборной базе Центра коллективного пользования ИА РАН. Образец исследовался неразрушаемым методом на растровом (сканирующем) электронном микроскопе TESCAN VEGA Compact LMH с системой элементного микроанализа AZtecOne с энергодисперсионным детектором Xplore 15 при ускоряющем напряжении 20 кВ, токе пучка 10 nA и режиме высокого вакуума 10^–3 Па» [27, с. 3].

В результате тщательно проведённого анализа, представленного на девяти страницах отчёта, было установлено следующее.

«Подвеска была отлита из четырехкомпонентного сплава (меди (78%), цинка (13,6%), свинца (6,8%) и олова (1,7%)). Потом, предположительно, на подвеску было нанесено тонкое покрытие свинцово-оловянного сплава. Готовый предмет имел серебристый цвет и характерный металлический блеск. Из-за коррозии предмет утратил первоначальный вид. Свинец из свинцово-оловянного покрытия переотложился на поверхности. В результате процессов окисления и взаимодействия сплава с внешней средой образовался коричневый слой, который покрывает практически весь предмет» [27, с. 5].

В исследовании было также отмечено: «Присутствие различных элементов, не входящих в исходный состав сплава, связано с включением в продукты коррозии элементов из окружающей среды. Так, высокое содержание фосфора в поверхностном слое коричневых продуктов коррозии может быть следствием контакта предмета с костью или связано с высоким содержанием фосфора в почве» [27, с. 5]. Это чрезвычайно важное замечание может быть связано с первоначальным положением подвески на костяке захоронения, а также с существованием на Погосте могильника домонгольского времени.

О существовании в районе урочища Погост, если не могильника, то поселения домонгольского времени могут говорить и находки древнерусской керамики, сделанной находчиком в отвалах грабительских ям. Мы имели возможность с ней ознакомиться. Среди неё были фрагменты: двух донцев с придонной частью; пяти стенок, в том числе с линейным орнаментом (2 экз.); шести венчиков от трёх сосудов. Пять венчиков имеют черновой загиб внутрь сосуда, на стенке, прилегающей к шейке одного из них – следы линейного орнамента. На одном венчике чернового загиба внутрь нет, шейка его более высокая, чем у прочих, на прилегающей стенке – чёткий линейный орнамент.

Выводы

Обобщая вышеизложенное, можно говорить о введении в научный оборот нового археологического источника – подвески со «знаком Рюриковичей» из бронзы с тонким покрытием свинцово-оловянного сплава, найденной на территории урочища Погост. С территорией Погоста связаны предшествующие ему поселения: деревня Дворишка, превратившаяся в пустошь уже в XVI в., и Погост Яковлевский, нашедший отражение в письменных источниках с XVIII в. и до второй половины XX в. (урочище Погост). О более ранних поселениях на территории Погоста письменных источников нет, однако находки геральдической подвески и домонгольской керамики позволяют говорить, что люди жили здесь и в более раннее время.

Хронологические рамки создания и использования подвески могут быть определены XII–XIII вв. по аналогичным находкам из нижнего течения Даугавы и курганного могильника Хилово. Сложно делать выводы об её функциональном назначении. Можно предположить, что серебристое (свинцово-оловянное) покрытие подвески было призвано повысить статус её владельца. Являлся ли обладатель подвески представителем рода Рюриковичей, или был чиновником княжеской администрации, неизвестно. Скорее всего, украшение носил человек, не имевший отношения к роду Рюриковичей, но бывший законным представителем княжеской власти.

Заметим, что введение в научный оборот находок, обнаруженных случайно при хозяйственных работах, является насущной задачей настоящего времени. Не только случайные находки, но и вещи, добытые «чёрными копателями» и осевшие в частных коллекциях, требуют осмысления и научной публикации.

About the authors

Elena Leonidovna Kostyleva

Ivanovo State University

Author for correspondence.
Email: elkos-ty-le-va@mail.ru

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor at the Russian History Department

Russian Federation, Ivanovo

Mikhail Alexandrovich Talagaev

Ukhtyngir Limited Liability Company

Email: mtalagaev@yandex.ru

Director

Russian Federation, Ivanovo

Egor Sergeevich Butrin

State Archive of the Ivanovo Region

Email: esbutrin@yandex.ru

Candidate of Historical Sciences, Chief Archaeographer

Russian Federation, Ivanovo

Vladimir Vasilyevich Torgov

Ivanovo State University

Email: vvtorgov@bk.ru

Freelance Employee of the Archaeological Museum

Russian Federation, Ivanovo

References

Supplementary files