Personal funds of Central State Archive of the Samara Region as a source for the study of family memory

Full Text

Генеалогическими изысканиями сегодня увлечены многие, и не только специалисты, но и любители. Развитие интернет-пространства и цифровизация архивных документов значительно упростили поиск информации о своих корнях. Но в то же время заметен и тот факт, что часть общества не интересуется историей предков, предпочитая жить настоящим. И здесь возникают вопросы. Откуда берется интерес к прошлому своей семьи? От каких факторов это зависит? Как сохранить семейную историю и передать ее последующим поколениям? Специалисты, занимающиеся изучением исторической памяти, выделяют ряд причин актуализации интереса к прошлому в современном обществе: психологические, коммуникативно-технологические, научно-методические, социокультурные и политико-идеологические [1, с. 148]. Среди них мы бы выделили психологические и социокультурные факторы, объясняющие интерес человека к прошлому желанием найти в нем некую устойчивость и понятность в сложные переломные моменты жизни. Работая с личными фондами Центрального государственного архива Самарской области (ЦГАСО), мы обратили внимание на истории двух семей, живших в Самарском крае на рубеже XIX–XX вв. Они сумели в эпоху бурных потрясений начала прошлого века не только сберечь свою семейную историю, но и приумножить ее, оставив воспоминания о собственной жизни и передав ее потомкам.

Историография вопроса представлена работами двух видов. Во-первых, это исследования о семейной памяти в рамках научного направления «memory studies», среди которых мы бы отметили труды Алейды и Яна Асманн, Пьера Нора, статьи Л.П. Репиной, И.М. Савельевой и А.В. Полетаева и др. [2–6]. Во-вторых, статьи, посвященные истории конкретных семей, авторы которых проводят генеалогические исследования своего рода или же известных личностей. Авторы работ подчеркивают значимость биографических изысканий для формирования и развития преемственности поколений и осознания сопричастности к истории своей страны [7–10].

Прежде чем ответить на поставленные в начале статьи вопросы, необходимо осветить историю создания этих фондов и дать краткие сведения о фондообразователях, чьи документы в итоге послужили основой семейных архивов. Фонд «Преображенский Павел Александрович, краевед, г. Самара» [11] был сформирован в 1949 г., когда архивный отдел Управления Министерства внутренних дел Куйбышевской области передал Областному госархиву (прежнее название ЦГАСО) печатные и документальные материалы профессора П.А. Преображенского, умершего 9 марта 1942 г. Как мы предполагаем, документы оказались в милиции по ряду причин. Во-первых, у Павла Александровича не осталось прямых наследников, проживавших в Куйбышеве. Во-вторых, в условиях военного времени родственники из других городов не смогли приехать на похороны. В-третьих, П.А. Преображенский был известным в городе человеком, и власти, понимая ценность оставшихся материалов, предприняли меры для их сохранения.

Павел Александрович Преображенский (1858–1942) родился в Нижегородской губернии в семье священника. После окончания исторического отделения Казанской духовной академии в 1883 г. он был распределен в Самару. За почти 60-летнюю педагогическую практику П.А. Преображенский воспитал тысячи учеников. Его воспитанниками были учащиеся Самарской духовной семинарии, частной женской гимназии Н.А. Хардиной, Самарского коммерческого училища, Самарского университета, Высших этнолого-археологических курсов и других учебных заведений. Благодарные ученики и после выпуска не забывали своего учителя, о чем свидетельствуют многочисленные открытки, письма, благодарственные адреса, отложившиеся в фонде. Другой стороной жизни П.А. Преображенского была его научная и общественная деятельность на ниве самарского просвещения. Он был автором более десятка краеведческих работ, не потерявших свое значение и сегодня. Кроме того Павел Александрович был членом и организатором различных культурно-просветительских организаций, существовавших в Самаре в начале XX в.: семейно-педагогического кружка, Общества народных университетов, Археологического общества, Губернской ученой архивной комиссии, Исторической комиссии преподавателей г. Самары и других. Материалы деятельности этих организаций – уставы, протоколы, отчеты – сохранились в архивном фонде и позволяют изучать общественно-педагогическое движение в российской провинции начала XX в. и роль интеллигенции в культурно-политической жизни региона.

Павел Александрович, будучи историком, собирал и хранил массу документов, находящихся в архивном фонде ЦГАСО и повествующих об истории рода Преображенских. Страсть к генеалогии передалась ему по наследству от отца – протоиерея Александра Михайловича Преображенского (1830–1902). По семейным обстоятельствам А.М. Преображенский не сумел получить высшего образования. За его плечами была только Нижегородская духовная семинария, но он всю жизнь занимался самообразованием – изучал древние и новые языки: немецкий, французский, английский и итальянский. Он прекрасно разбирался в церковной догматике и общественно-политических вопросах, опубликовал ряд работ на эту тему [12, с. 14]. Всем своим девяти детям, несмотря на материальные трудности, Александр Михайлович старался дать хорошее образование, шестеро из них окончили высшие учебные заведения. По воспоминаниям внучки Веры Ивановны Преображенской (1919–2017), в семье был культ книг, особенно любимы были произведения Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.Н. Островского и Н.В. Гоголя [13]. Именно Александр Михайлович первым из Преображенских проявил интерес к истории рода и пробудил интерес к этому занятию как у сыновей, так и у дальних родственников. В семье его называли «отцом истории Рода» [12, с. 15]. Позднее, уже после смерти отца, сыновья вернулись к вопросу сохранения семейной памяти. В письме от 9 октября 1924 г. Иван Александрович пишет старшему брату Павлу: «А занятно было бы завести такую родословную книгу, в которой записано было бы прошлое, по возможности иллюстрированное фотографиями, для внесения в которую члены генса (рода. – Е.С.) присылали бы периодически сведения о своей жизни. Лет через 300 такая книга имела [бы] огромную ценность – не по объему даже только. Иногда очень хочется разобраться в своей жизни и написать краткое ее описание, но суета современности отрывает не только от занятий подобного рода, но даже и от мыслей о них» [14, л. 44 об.]. К счастью, эти планы были реализованы. Так, в 1924 г. внучатый племянник Александра Михайловича – Александр Федорович Преображенский (1896 – ? после 1947) напечатал на машинке и распространил между членами семьи брошюру «Родословия Преображенских, Иваницких и Богословских». Целью своей работы он указал – объединение в «наше трудное время» многочисленных членов рода, разбросанных волей судьбы по всей России, но связанных общим прошлым и общими традициями [12, с. 4–5]. На сегодняшний день в домашнем архиве потомков Ивана Александровича Преображенского (1878–1956) хранятся воспоминания Павла, Александра, Ивана и Веры Преображенских, еще не введенные в научный оборот, и генеалогическое древо, составленное Александром Михайловичем еще в XIX в. [13].

История создания «Личного фонда Ю.В. Буторовой. 1884–1916» [15] доподлинно не установлена до сих пор. Непонятно, каким образом дневник и документы, хранившиеся в помещичьем доме Софии Николаевны Буторовой на хуторе Вязовом Сызранского уезда Симбирской губернии, ставшие впоследствии основой фонда, не погибли осенью 1917 г. при разгроме усадьбы, а оказались в сызранском архиве – филиале ЦГАСО [16, с. 112–113]. По мнению исследователя М.В. Черкасовой, материалы Буторовых поступили в архив не позднее 1929 г., когда произошла реорганизация Сызранского окружного архивного бюро, в массиве документов фабрик, заводов, мастерских, мукомольных паровых мельниц и других учреждений. Отдельный фонд сестры милосердия, участницы Первой мировой войны Юлии Владимировны Буторовой был сформирован только в 1978 г. [17, с. 70–71]. В 2010-х гг., благодаря совместным усилиям краеведов и архивистов, фонд получил второе рождение. Были разысканы родственники Ю.В. Буторовой, проживавшие в Париже, – дочь Мария Алексеевна Кириллова (1924–2010) и племянница Ксения Николаевна Паскалис (род. в 1929 г.). В результате материалы фонда пополнились воспоминаниями Софии Николаевны Буторовой (1862–1940) и Николая Владимировича Буторова (1884–1970).

Юлия Владимировна Буторова (1885–1946) происходила из потомственного дворянского рода Буторовых, а по материнской линии приходилась правнучкой герою Отечественной войны 1812 г. Денису Васильевичу Давыдову (1784–1839). Первоначально именно это обстоятельство привлекло внимание исследователей к фонду Ю.В. Буторовой. Но, познакомившись с дневником Юлии Владимировны, который она вела в 1914–1916 гг., находясь на Юго-Западном фронте в качестве сестры милосердия, невозможно не заинтересоваться историей всего рода Буторовых. Опубликованные воспоминания ее матери С.Н. Буторовой и брата Н.В. Буторова дополняют страницы военного дневника Юлии Владимировны и содержат сведения о жизни российского дворянства в период поздней Российской империи и Гражданской войны 1917–1922 гг. [18; 19].

Дворяне Буторовы проживали в своем имении на хуторе Вязовом в Сызранском уезде Симбирской губернии. Окружение семьи составляли представители местной аристократии – Давыдовы, Бестужевы, Амбразанцевы-Нечаевы, Поливановы и др. В семье любили чтение, театральные представления, большое значение придавали образованию. София Николаевна и ее старшие дети обучались в престижных петербургских учебных заведениях того времени: София Николаевна окончила петербургский пансион мадемуазель А.О. Труба (1881), сын Николай – Александровский лицей (1906), дочь Юлия – Екатерининский институт (1903). Будучи убежденными монархистами, Буторовы не приняли прихода к власти большевиков, участвовали в Белом движении, а после его разгрома всей семьей выехали за границу.

Буторовых, как и Преображенских, волновал вопрос сохранения семейной памяти. Об этом свидетельствуют сохранившиеся автодокументальные тексты. В воспоминаниях С.Н. Буторовой содержатся родословные таблицы Буторовых, Давыдовых, Бестужевых, а также двоюродных и троюродных поколений рода. Немаловажную роль в генеалогических изысканиях Буторовых, как нам кажется, сыграл тот факт, что, оказавшись в эмиграции, они старались, насколько это было возможно, сохранить русскую идентичность и рассказать своим наследникам о России, которую те не знали. И, действительно, после 1990-х гг. потомки Буторовых приезжали в Россию, участвовали в культурных мероприятиях, посвященных роду Дениса Давыдова, общались с местными краеведами и способствовали публикации воспоминаний, написанных в эмиграции старшими членами семьи. Кроме мемуаров С.Н. Буторовой и Н.В. Буторова, были изданы воспоминания Алексея Алексеевича Татищева (1885–1947) – мужа Ю.В. Буторовой и мужа ее племянницы Софьи Павловны Шабельской – Константина Михайловича Веригина (1899–1982) [20; 21]. Таким образом, семейные воспоминания «оказались средством установления межпоколенческой коммуникации семьи Буторовых» [22, с. 61].

В заключение нам бы хотелось ответить на вопросы, поставленные в начале статьи: как рождается интерес к истории своего рода и формируется семейная память? Рассмотренные нами истории двух семей позволяют прийти к следующим выводам. Во-первых, интерес к семейной истории не зависит от социального происхождения, а обусловливается определенными условиями воспитания и образования. Интересен тот факт, что старшее поколение семей было близко к взглядам славянофилов. Мама С.Н. Буторовой – Софья Петровна Бестужева (1831–1877) состояла в родстве с Языковыми и Хомяковыми и считала себя «истинной славянофилкой». По воспоминаниям детей, она всей душой любила Россию и все русское и внушала это детям [18, с. 2–3]. Отец П.А. Преображенского – Александр Михайлович переписывался с И.С. Аксаковым и считал работы А.С. Хомякова «совершенно в своем духе» [23, л. 312–315 об.]. В обеих семьях, как мы видим, в основе взаимоотношений лежали любовь и уважение друг к другу и к Отечеству. Большое значение уделялось воспитанию и образованию, чтению и творческим занятиям. Среди документов фондов сохранились акварели братьев Алексея и Николая Преображенских, есть упоминания о том, что художественным талантом обладали Юлия Владимировна Буторова и ее дед – Александр Яковлевич Буторов (1830–1875). Эго-документы, составляющие основу обоих фондов, позволяют судить также о литературном таланте и высокой степени рефлексии их авторов. Таким образом, любовь к своим корням – это, в первую очередь, результат семейного воспитания, это традиция, передающаяся из поколения в поколения.

Второй вывод касается определения причин, по которым члены семей Преображенских и Буторовых стали изучать историю рода на рубеже XIX–XX вв. Это была возможность через обращение к прошлому своей семьи пережить сложные времена, найти новые жизненные ориентиры в обществе с меняющимися ценностями. Примечателен в этом смысле отрывок из письма Александра Михайловича Преображенского от 20 апреля 1883 г. сыну Павлу, где он с сожалением и разочарованием рассуждает о несбывшихся надеждах на отмену крепостного права: «Вчера я получил твое последнее письмо о «новом человеке», что очень кстати, так как вчера была 22 годовщина его нарождения… Этот день на всю жизнь останется величайшим праздником для меня, каким и был в 1861 году… Этот день-праздник – есть прекрасное средство обновлять в мыслях и чувствах народа понятие о свободе, во всей чистоте и благородстве, и тем создать в сознании народа чувство гражданского долга и благородного, нравственного уважения к себе. Увы, этот «новый человек», правда твоя, никакого касательства к нему не имеет» [23, л. 230–233 об.]. Его также волновали студенческие волнения, охватившие высшую школу России в начале XX в. «Так ныне и в университете: каждый день все одно и то же – и раздражающее, и возбуждающее чувства сильные, и неправильных направлений мысли и ложных стремлений. Такое состояние может породить душевное одичание, и молодых хороших людей обратить в людей желчи и крови. И они делаются врагами отечества, родины, родных, веры и церкви. Ах, если бы эти тысячи молодых сил, снабженных знанием и благородным стремлением, правильно совершили круг своего образования и пошли бы работать в жизни на пользу отечества и всех ближних» [24, л. 657–658 об.]. Именно эти терзания, на наш взгляд, способствовали обращению Александра Михайловича к генеалогическим исследованиям, в которых он искал душевного спокойствия и равновесия. Его сыновья обратились к истории рода в сложный период своей жизни, когда в годы Гражданской войны Преображенские оказались разбросанными по всей стране. Павел Александрович вместе с сестрами и матерью проживал в Самаре. Семья Ивана Александровича волею судеб оказалась во Владивостоке. Старший брат Алексей Александрович в Калуге, младшая сестра Екатерина Александровна – в Екатеринбурге. Особенно драматично события складывались у Ивана Александровича, который на 4 года потерял связь с родственниками из Центральной России. Он писал им письма с пометкой «не знаю, кто получит» [14, л. 3–5]. В 1922 г. переписка была установлена, и в одном из писем Иван Александрович рассуждает: «Умирает старое, растет новое. Какое? Как то не можешь узнать – нужно посмотреть, каково будет это новое… И в то же время старого – своего родного, так жалко, так ужасно» [14, л. 7–9].

Похожую историю мы наблюдаем и у Буторовых, оказавшихся в эпицентре российских событий начала XX в.: Первая мировая война, Гражданская война, жизнь в эмиграции и невозможность возвращения на Родину. В воспоминаниях Софии Николаевны Буторовой описан момент ее отъезда из родового гнезда в Петроград для того, чтобы навестить семью младшей дочери: «Помню, как сейчас мою сестру, стоящую на подъезде моего флигеля на хуторе, и со слезами просящую меня вернуться скорее. А я не чувствовала в тот момент, что уезжаю из моего милого Вязового навсегда. Я уезжала почему-то уверенная, что через месяц обязательно вернусь назад» [18, с. 57]. Описываемые события происходили 10 октября 1917 г., за 2 недели до большевистского переворота. Возвращения не состоялось, да и возвращаться было некуда. В скором времени имение было разграблено, а имущество растащено местными крестьянами. Вернувшиеся с фронта Юлия Владимировна и Николай Владимирович пытались обустроиться в революционном Петрограде, но из-за преследования властями бывших дворян были вынуждены эмигрировать. Николай Владимирович после разгрома Белого движения выехал в Лондон к родственникам жены, Юлия Владимировна вместе с матерью – в Швецию, а затем в Берлин, Шабельские – в Австрию. В середине 1920-х гг. семья воссоединилась во Франции, где и поныне проживают потомки рода Буторовых.

Пережитые трагические события начала XX в., как нам представляется, стали причиной написания отдельными представителями семей Преображенских и Буторовых воспоминаний и дневников. Обращение к своим историческим корням и рефлексия полученного травматического опыта давали надежду на обретение душевного спокойствия в сложные переломные моменты жизни.

About the authors

Elena Ivanovna Sumburova

Author for correspondence.
Email: elena-sumburova@yandex.ru

candidate of historical sciences, associate professor of Philosophy and History Department

References

Supplementary files