The chronology of the Liventsovka-Karataevo fortress: from their North Caucasian origins to the military confrontation

Full Text

Нижнедонской форпост является уникальным по своей сути памятником, состоящим из двух укреплений, разделенных оврагом. Исходя из топографического расположения составляющих комплекса около одноименных поселков, одна часть крепости названа Ливенцовской, а другая – Каратаевской [1, с. 21]. Материалы, найденные при раскопках крепости, и их дальнейшее сопоставление с северо-кавказскими и крымскими древностями позволили выделить памятник в отдельную культурную группу. Название было дано на основе двух эпонимных комплексов, наиболее исследованных к тому моменту, – Ливенцовской крепости и поселения Каменка Восточного Крыма. В итоге культуре было присвоено название «каменско-ливенцовская группа памятников» [2, с. 458]. Вопрос относительной хронологии нижнедонской крепости не раз был затронут в научной литературе, но в связи с открытием новых комплексов и уже существующими данными необходимо еще раз детально рассмотреть данную тематику.

Открытие Ливенцовско-Каратаевского комплекса связано с визуальной разведкой, проведенной в 1920-х годах А.А. Миллером на правом высоком берегу реки Мертвый Донец, притока Дона. Ученым были описаны крепостные валы и определена хронология памятника, как средневековое укрепление [3, с. 125]. Первые археологические раскопки памятника проводились С.Н. Братченко в 1960-х годах, в результате чего была открыта большая часть Ливенцовской крепости, а на соседнем мысе заложены шурфы и чуть позже траншея. Найденные материалы позволили скорректировать изначальную датировку и отнести памятник к более раннему времени существования – бронзовому веку [4, с. 119; 5, с. 184].

Дальнейшее сопоставление инвентарного комплекса крепости с северокавказкими и крымскими древностями показало сходство некоторых форм сосудов и изделий из кости, металла и глины. При этом С.Н. Братченко отмечал отличия в материалах форпоста и поселений бабинского типа, в том числе и Ливенцовского I, находящегося около укрепления. В итоге ученый предположил, что Ливенцовско-Каратаевская крепость была сформирована выходцами с Северного Кавказа, и отделил памятники в каменско-ливенцовскую группу от других древностей финала средней бронзы [2, с. 458; 5, с. 230–231].

Время существования новой культурной группы изначально было отнесено к позднему периоду средней – началу поздней бронзы, а Ливенцовско-Каратаевское укрепление определено как «поздний северокавказский памятник» [4, с. 119]. На определенном этапе существования крепость синхронна с памятниками бабинской культуры, которые, по мнению С.Н. Братченко, немного старше ливенцовских [4, с. 153]. В дальнейшем ученый немного скорректировал свои выводы, отметив, что расположенное около форпоста бабинское поселение Ливенцовское I не одновременно с ним, но при этом культуры в целом синхронны [5, с. 170].

Вопрос относительной даты формирования укрепления возможно решить при помощи сопоставления сосудов, найденных в крепостных сооружениях с горшками из погребений в курганах, расположенных около крепости (курган 10, погребение 15; курган 11 погребения 20–22). Связь керамического комплекса двух памятников прослеживается как в формах, так и в манере украшения поверхности сосудов, а также в наличии ручек-ушек со сквозным отверстиями по широкой части горшков [5, с. 82, рис. 27: 3–4, с. 83, рис. 28: 1, 5–6, с. 99, рис. 41: 3]. Еще одним подтверждением принадлежности отмеченных захоронений к позднекатакомбному периоду являются формы катакомбных ям, а также стратиграфическое расположение в курганах, между более ранними донецкими погребениями и поздними срубными. Некоторые параллели между позднекатакомбными захоронениями, в особенности донецкими, и материалами Ливенцовской крепости были отмечены С.Н. Братченко. По мнению ученого, сходство прослеживается в манере украшения сосудов валиковым пояском в основании шейки или на боку, прочерченном и шнуровом орнаменте [5, с. 219]. Позднекатакомбным периодом также датируется уникальный сосудик-кузовок, обнаруженный в развалах Ливенцовской крепости, аналогии которому Л.С. Ильюков отмечает в катакомбных могильниках, расположенных на Северном Кавказе и в Сальских степях [6, с. 89–90].

Дополнительным аргументом в пользу основания крепости в поздний катакомбный период может выступать соотношение стратиграфии поселения Ливенцовское I и погребений в курганах №№ 10 и 11. Слой средней бронзы на поселении представлен керамикой донецкой культуры, с характерными фестонами и вертикальными овалами [7, с. 216]. Аналогичные сосуды были найдены в захоронениях, в упомянутых курганах, расположенных на верхней террасе. В целом погребальный обряд захоронений также соответствует донецкой культуре [5, с. 85–89]. Следующий слой Ливенцовского I представлен находками периода Бабино, в курганных могильниках рядом также обнаружены захоронения этого времени [4, с. 107–114; 5, с. 92–93]. Аналогичная связка материалов слоя поселения и погребений в близлежащих курганных могильниках прослеживается и для позднебронзового периода. Единственным временным промежутком, не находящим соответствие в слоях поселения, является позднекатакомбный этап, к которому относится ряд упомянутых захоронений из курганов 10 и 11 [5, с. 92]. Исходя из этого, становится очевидной взаимосвязь погребений с аналогичными крепостным сосудами и Ливенцовско-Каратаевского укрепления.

Финальный период жизни крепости связан с ее военным разгромом, о чем свидетельствует большое количество кремневых наконечников стрел, найденных около оборонительных стен [4, с. 124]. Попытка определение относительной хронологии произошедшего события была основана на сопоставления типов наконечников, но отнести к какой-либо определенной культурной группе изначально не удалось. При этом С.Н. Братченко отмечал, что такие типы изделий распространены в заключительный период средней и в начале поздней бронзы [4, с. 127]. Но существуют и другие версии, согласно которым военный конфликт и последующая причина падения крепости связана с миграциями племен либо синташтинской [1, с. 27; 8, с. 97; 9, с. 125], либо срубно-покровской культур [10, с. 45; 11, с. 80].

В более поздней работе, посвященной Ливенцовско-Каратаевскому укреплению, С.Н. Братченко на основе сопоставления костяной пряжки, найденной в погребении 6, совершенном во рву крепости, с аналогичным изделием Гинчинской культуры, предположил, что военное столкновение произошло на II (развитом) этапе Бабино [5, с. 93]. Аналогичное мнение принадлежит Р.А. Мимоходу. В подтверждение теории ученый приводит находку пряжки-медальона бабинской культуры типа IIА в развалах Каратаевской крепости из раскопок Л.С. Ильюкова [12, с. 90]. Таким образом, верхний рубеж в жизни форпоста можно отнести к первому периоду развитого этапа Бабино, или фазе II посткатакомбного блока по Р.А. Мимоходу [13, с. 75]. Культурная принадлежность атакующих крепость племен, по мнению Р.А. Мимохода, определена лолинской и невинномысской группами, являющимися выходцами с Северного Кавказа. Такой вывод был сделан ученым при сопоставлении форм кремневых наконечников стрел из крепостной коллекции с находками из погребений указанных культурных групп [14, с. 42–43].

После произошедшего конфликта крепость не восстанавливается, о чем свидетельствуют погребения, совершенные во рву, но, по всей видимости, возобновляет свое функционирование поселение, расположенное на нижней террасе. Связан новый период жизни Ливенцовки I с обоснованием около укрепления представителей бабинской культуры и, как следствие, с формированием 4-го слоя с многоваликовой керамикой [7, с. 216].

Особое значение в рассматриваемом вопросе имеют проведенные в последнее десятилетие археологические работы на полуостровах Крым и Тамань. Найденные материалы, относящиеся к периоду финала средней бронзы, позволили скорректировать представление об относительной хронологии каменско-ливенцовской группы и крепости в низовьях Дона. В результате исследований памятников каменской культуры Восточного Крыма А.Е. Кислый установил, что основу Каменки составили местные катакомбные общности [15, с. 20–22]. При этом сложение Ливенцовско-Каратаевской крепости начинается значительно позже, чем формирование каменской культуры, при непосредственном ее участии [16, с. 77].

Сопоставление нижнедонских материалов крепости с древностями полуострова Тамань показало, что в обеих коллекциях, в разных пропорциях, присутствует особый тип керамики (таманский тип) с имитацией валикового орнамента, в виде насечек по тулову либо под горлом. Схожие мотивы орнаментации также были обнаружены на некоторых сосудах поселения Бабино III на Нижнем Днепре [17, с. 167, 169–170]. Продолжая линию синхронизации, можно отметить, что керамика таманского типа присутствует и на поселениях, расположенных в среднем течении Северского Донца [18, с. 139, рис. 91, с. 187, рис. 134]. Выявленная взаимосвязь поселений Тамани, крепости Нижнего Дона и комплексов Северского Донца позволяет предположить наличие в финале средней бронзы культурных взаимоотношений между представителями отдаленных регионов.

Проведенный анализ подтверждает относительную хронологию существования Ливенцовско-Каратаевской крепости в рамках позднего катакомбного периода и первой половиной второго этапа финала средней бронзы. Также подтверждается и гипотеза С.Н. Братченко, согласно которой каменско-ливенцовская группа имеет общие черты в инвентарном комплексе с бабинской культурой, но не более, чем для синхронных и родственных групп одного периода [5, с. 219–220]. Дополнительным аргументов в пользу существования Ливенцовско-Каратаевского укрепления в период финала средней бронзы служит наличие в керамических коллекциях поселений Тамани, Нижнего Дона и основного ареала распространения бабинской культуры особого таманского типа керамики.

About the authors

Oksana Pavlovna Larenok

Author for correspondence.
Email: ksanalare@mail.ru

researcher

References

Supplementary files