Domestic topics in satire for news lovers: the possibilities of an adaptation resource (based on periodicals of the Volga city during the First World War)

Full Text

Жизнь горожанина тыловой российской провинции в годы Первой мировой войны отличалась рядом новаций, постепенно ставших повседневными. Они затронули бытовую сферу, включали разнообразные социально значимые практики – благотворительную деятельность в пользу раненых и больных воинов, беженцев, малоимущих учащихся, коллег по профессиональной сфере, просветительскую работу; проблемные аспекты – очереди за продовольственными товарами, прежде всего за сахаром, мукой, мясом, соприкосновение с мобилизацией в действующую армию; новостное информационное поле, значимой частью которого являлись военно-политические события текущей войны.

В данных обстоятельствах обществу был необходим компенсаторный механизм, позволяющий выжить в сложный исторический период. Исследователи выявили разнообразие таких ресурсов, каждый из которых выполнял определенную роль в адаптации обывателя к сложившейся действительности.

В разработке данного направления была учтена фронтовая специфика. Так, Е.С. Сенявская отмечает, что условия фронта вырабатывали такие качества, как инициативность, находчивость, смекалку, способность принимать самостоятельные решения в сложной ситуации, составляли образ исполнителя, привыкшего к подчинению и четкому распорядку, к казенному обеспечению всем необходимым, и одновременно определяли становление сильного, независимого характера, волевой личности, способной принимать решения, руководствуясь реальной обстановкой и собственным боевым опытом, исходя из личного выбора и осознания собственной значимости [1]. По мнению Я.В. Валяева, значимую роль в адаптации к экстремальным условиям фронта для российских военнослужащих играли переписка с родственниками и возможности развлекательного досуга [2, с. 23]. В.Л. Кожевин акцентировал внимание на особенностях адаптации в связи с социальным статусом, пришел к выводу о том, что для офицеров на фронте основной комплекс ценностных установок довоенного периода сохранял свое определяющее значение в отношении всего офицерского сообщества и служил важнейшим ориентиром [3, с. 18].

Авторы выявили особенности адаптации в условиях войны тылового населения. О.С. Нагорная полагает, что совместная работа и бытовые контакты заставили в годы Первой мировой войны население в тылу, для которого пленные были единственным живым воплощением врага, частично пересмотреть пропагандистские стереотипы и наладить нормальные человеческие отношения с военнопленными [4, с. 116]. Значимым ресурсом психологической адаптации в тыловом городе в условиях Первой мировой войны, по нашему мнению, являлись традиционные механизмы культуры – театр, кинематограф, развлекательные и культурно-просветительские программы [5, с. 228]. В условия тыловых будней Великой Отечественной войны, по мнению В.В. Соловьевой, рабочие выработали коллективные и индивидуальные, легальные и нелегальные стратегии адаптации в связи с необходимостью улучшить снабжение [6, с. 22–23].

В данной работе автор предлагает рассмотреть в качестве адаптационного механизма, помогавшего приспособиться к условиям жизни в тыловом городе, сатирические заметки в печати. В историографии достаточно подробно исследовано сатирическое изображение посредством печатной продукции образа врага России в текущей войне, формировавшее уверенность в победе над ним [7–9].

Тема быта, повседневной жизни горожан, раскрываемая в периодике, рассматривается в аспекте влияния печатной продукции на настроения обывателей [10; 11].

При этом не исчерпаны возможности изучения бытовой сатиры как компенсаторного механизма для тылового населения.

В качестве источниковой базы нами были привлечены материалы региональной периодики, издававшейся в городах Поволжья в годы Первой мировой войны. Анализ содержащихся в них сатирических материалов позволяет выделить формы подачи и сюжеты, содействующие восприятию читающей публикой «текущего момента» как обыденного, повсеместно распространенного, одновременно через призму комичного и сатиры, сочетания смешного и печального.

Наиболее распространенной формой сатиры в отношении повседневных проблем являлся фельетон (газетная или журнальная статья на злободневную тему, в которой высмеиваются и осуждаются какие-либо недостатки, уродливые явления) [12, с. 557]. Автор выявил фельетоны в ряде периодических изданий, выходивших в городах Поволжья. Среди них отметим газеты, издававшиеся в Ярославле («Северная газета»), в городах Ярославской губернии Рыбинске («Рыбинец», «Рыбинский листок»), Ростове («Ростовский вестник»), Романов-Борисоглебске Ярославской губернии («Известия Романово-Борисоглебского временного исполнительного комитета»), в Нижнем Новгороде («Голос нижегородца», «Русь»), в Козмодемьянске Нижегородской губернии («Наш край»), в Казани («Казанский телеграф»), в Симбирске («Симбирская народная газета»). Следует выделить среди данных изданий саратовский сатирический журнал «Бич» – один из немногих подобной направленности журнал, выходивший в годы Первой мировой войны в Поволжье [13–15]. К сожалению, автору не удалось познакомиться с содержанием сатирических журналов «Судоходец» (выходил в Нижнем Новгороде в 1916 г. еженедельно, ранее как иллюстрированное приложение к газете «Судоходец»), «Смех» (издавался в Царицыне в 1913–1916 гг. как еженедельное приложение к газете «Царицынский вестник»), «Микроскоп» и «Жало» (издавались в Ярославле, соответственно в 1913–1914 гг. и 1914 г.).

Начало войны сопровождалось введением антиалкогольного законодательства. В годы войны появились исследования-опросы, в которых констатировалась несомненная польза от запрета на продажу алкогольной продукции [16]. При этом оказалось, что обыватели, желающие употреблять алкоголь, действие закона обходили, используя различные пути. Таким образом, формировалась противоречивая ситуация, когда, с одной стороны, существует ограничительное законодательство в условиях чрезвычайной ситуации военного времени, а с другой стороны, несмотря на запреты и военное лихолетье, продажа и употребление алкоголя продолжаются. В фельетонах данное явление не только критиковалось, но и раскрывалось с точки зрения житейской ситуации. Так, автор, публиковавшийся в саратовском журнале «Бич», сообщал: «В городе замечается быстрое увеличение числа шашлычных. Немало их закрывается, но взамен как грибы после дождя возрастают новые… А шашлычники, идя навстречу развившемуся аппетиту горожан, не жалеют затрат на создание удобной обстановки» [17, с. 9]. Автор сатирической заметки, опубликованной в одной из казанских газет, подписавшись «говорящим» псевдонимом «Сампьючай» отмечал: «На днях, в одной у центральных казанских аптек, мне, в ожидании лекарства, довелось наблюдать следующую поучительную, глубоко-прискорбную сцену.

В укромном уголке прилавка аптеки расставлена была целая батарея… бутылочек, очень с виду похожих не отошедших в вечность "казенных мерзавчиков". К этому месту, как оказалось весьма "злачному", но и гибельному, подходил, подчас с опаской, серый, рабочий люд и… требовал "отпустить", преимущественно, "можжевеловой" или иной настойки, торговля шла бойко» [18, с. 3].

Социальное и материальное расслоение, существовавшее в довоенный период, в условиях войны, когда требовалось сплочение нации, создавало серьезную опасность для роста негативного настроения. Критика уровня обеспеченности россиян дополнилась порицанием неравнозначных возможностей в потреблении простейших продуктов питания. В заметке с характерным названием, заставляющим задуматься об общем для всех конце жизненного пути, автор, используя форму диалога, так сообщал об этом явлении: «Как началась дороговизна, так перебои все чаще и чаще. Да и как не быть перебоям! Сами посудите, стоимость жизни возросла на 400–500%, а прибавили нам жалованья 30%. Посчитайте, сколько не хватает… Конечно каждый приспособился по-своему. Один – раз в неделю мясо кушает, а другой с рваных ботинок на рысаков перешел. Одни жиреют и едут лечиться от тучности, другие в сушеную воблу превращаются. Всякому свое» [19, с. 6].

В годы войны зрелищное искусство было широко представлено в тыловом городе. Его составляющей являлись театральные постановки. Работа театра нашла отражение в прессе в виде рекламы – объявлений о репертуарной части, заметок театральных критиков о прошедших постановках, игре актеров. Несколько выбивается из данного ряда приведенная ниже сатира. Она могла появиться и в довоенный период, однако полагаем не случайным обращение к теме различия в социальном статусе и уровне материального обеспечения применительно к театральному досугу в годы войны, когда данные различия стали особенно диссонировать в связи с патриотическим настроением и вкладом различных социальных групп россиян в мобилизационную политику. Автор отмечал о театре: «1 ряд кресел. Сидят люди преимущественно молчаливые. Лица важные, серьезные… многие из них в театре обдумывают разные, выгодные для их карманов, коммерческие комбинации…

Галерея и 2 и 3 ряды балкона. Цените искусства! Любят театр искренно и бескорыстно. Но, к сожалению, их места не позволяют видеть ничего, кроме задней стороны декораций» [20, с. 2].

Активная работа культурно-досуговых учреждений в годы войны, с одной стороны, позволяла получить обывателю разрядку, с другой стороны, особенно в условиях революционного процесса 1917 г., казалась чрезмерной роскошью и отвлечением от реальности. Так, к заметке с характерным названием автор отмечал: «Наш Рыбинск веселится. Наш Рыбинск пляшет.

В субботу 18 ноября – в коммерческом училище вечер автомобилистов.

В воскресенье 19 ноября – вечер во 2-й женской гимназии.

В понедельник рыбинцы немного поскучают, но зато во вторник 21 ноября сразу два вечера – в рыбинской мужской гимназии… и в женской Виндавской гимназии.

В пятницу 24 ноября вечер, устраиваемый рыбинскими бой-скаутами.

В воскресенье 26 ноября вечер в мужской гимназии…

Затем вечера в техническом училище, вечер в городском театре, устраиваемый артиллеристами 7 дивизиона и т.д. и т.д.

Все вечера обязательно с танцами, с музыкой и прочими удовольствиями…

Всюду, всюду полно народу: и в театре, и в кинематографе, и в балагане "Дом просвещения солдата" и, особенно, на вечерах, где можно поплясать…

Идет бесшабашный пир, – пир во время чумы» [21, с. 3].

Одной из популярных тем у фельетонистов в годы войны являлась тема спекуляции, принявшей широкий размах и разнообразные формы. В сатирических заметках на данную тему отразились не только рост цен, различные спекулятивные практики, указывались наиболее значимые для обывателя продукты. Их можно рассматривать и как определенное «руководство к действию», обеспечивавшему выживание в условиях сложного периода. Например, в одной из заметок автор отметил «дуалистическую историю» с приобретением сахара: «Сахара нет – сахар есть. По городу бойко идет торговля сахарным песком. Покупают даже булочники по 70 и 80 к. фунт. Спекулянты остаются пока не открытыми, ибо покупатели их не выдают» [22, с. 12–13].

Встречаются фельетоны, в которых критиковались сразу несколько явлений, ставших привычными в жизни обывателей. Так, автор сатиры, опубликованной в рыбинской газете в сентябре 1916 г., одновременно высмеивал и практику получения «белого билета», и покупку алкоголя через аптеку, и явление очередей, и распределительную систему приобретения продовольствия: «Все странно перепуталось. За отсрочкой по призыву должны идти к акцизному чиновнику. Чтобы напиться пьяному – надо обратиться к врачу. Хотите попасть в рай – становитесь в очередь за сахаром.

Говорят, с течением времени и не то еще будет…

С сахаром по розданным управою карточкам и маркам ожидается в начале же октября крупное недоразумение. Обыватель потребует по маркам два фунта, торговец предложит – полтора… Люди уже задумываются над новой системой распределения сахара. Старая не удовлетворяет, ибо она создала несуществующие "мертвые" души и самым неожиданным образом повлияла на рост городов…

Но и это еще не так беспокоит.

Главное – норма.

Получают одинаковую порцию что 40-летний мужчина, то и двухлетний ребенок» [23, с. 3].

Другой фельетонист, используя прием «подслушивания» под видом «Невидимки» разговоров в разных кругах российского общества, отразил разноплановый спектр проблем, с которыми столкнулись россияне, подчеркнув озабоченность одних, сатирически высмеял меркантильные интересы других групп обывателей: «Говорят ныне все больше о войне:

Призванные в армию говорят, как бы поскорее свыкнуться с воен. жизнью…

Газетчики говорят о тиражах газет во время войны и гонорарах военных корреспондентов.

Банки и синдикаты говорят о барышах от военных поставок.

Купцы и фабриканты говорят о надбавках на товар по случаю войны.

Настоящие патриоты говорят и делают, что могут, в интересах армии.

Бедняки говорят о вздорожании жизни, вызванном войной…

Русские рабочие говорят о том, как бы больше сделать того, что нужно армии.

Евреи говорят исключительно о том, как бы им во время войны побольше нажить золота и получать равноправие в России и Германии.

Наши депутаты в государственной Думе говорили и говорят больше всего о том, что никакой пользы для войны не принесло» [24, с. 3].

Национальный состав населения Поволжье отличала региональная специфика. В Саратовской губернии и нескольких уездах Самарской губернии со времен переселенческой политики, осуществленной Екатериной II, представительно, целыми селениями проживали немецкие колонисты. В верхневолжских губерниях представители немецкого населения были малочисленны, не сконцентрированы в пределах определенных территорий. В условиях войны с Германией населению немецкого происхождения было уделено повышенное внимание. В верхневолжских губерниях России в прессе уделялось внимание теме немецкого «засилья», при этом немцы рассматривались в целом как представители немецкого народа. Так, в рыбинской газете об этом сообщалось: «Заговорили, наконец, о немецком засилье и в Рыбинской городской думе. 19 октября на очереди был вопрос о сдаче участка городской земли фирме Дитерихс и Штраух. – "А фирма эта не немецкая?" – совсем неожиданно для прочих гласных и публики осведомился С.К. Эльтеков» [25, с. 3]. Представители данного этноса рассматривались как бесчувственные машины. Например, в статье «Немые души», опубликованной в ярославской газете, автор, отвечая на вопрос «Кто такие немцы?», констатировал: «И нам, всей России, придется сражаться с движущимися автоматами, с людьми, не знающими чувства любви, чувства человечества, чувства снисходительности, движущего всем миром» [26, с. 3]. В саратовской же публицистике подобная критика связывалась, прежде всего, с темой местных колонистов, которых авторы сатирических заметок представляли «аванпостами германизма» в России [27, с. 3].

Ворвавшись в жизнь россиян в 1917 г., революционный процесс сопровождался сменой власти, статуса подданного на статус гражданина, введением равноправия для представителей различных конфессий и национальностей. При этом продолжающаяся война не позволяла разрешить социально-экономические проблемы, а новоявленные свободы не привели к быстрому формированию гражданского самосознания, что нашло свое выражение в сатирических материалах. Так, автор одной из заметок, констатируя: «Больше месяца мы имеем счастье жить в свободной стране. Больше месяца идет лихорадочная работа по устройству различных партий, общественных организаций», отмечал, что «наш российский обыватель никак не может до сих пор превратиться из опекаемого "благожелательным" начальством горожанина, в гражданина, несущего ответственность за действия народного правительства перед страной и самим собой», делал вывод: «И посматривает обыватель опять равнодушно на все кругом его происходящее и только молит: "Не тронь меня, а я тебя не трону!" Новый строй его интересует, поскольку это касается его карманов» [28, с. 3].

В другой статье на эту же тему автор писал: «Не успел еще Николай Романов как следует слететь с насиженного престола, как русский обыватель превратился в полноправного гражданина. Большинство сделало это очень просто, так же просто, как переменило лапти на сапоги, но, к сожалению, большинство же и поняло, что гражданство дает одни только права и не требует никаких обязанностей» [29, с. 3].

Наиболее лаконичной данное явление характеризовалось в заметке, опубликованной в козмодемьянской газете: «Будем кратки… Да, как это ни стыдно сознаться, а граждан у нас нет. Есть обыватели» [30, с. 2].

Авторы сатирических заметок подчеркивали такие тенденции в общественно-политической жизни, как «максимализм различных классов, не доросших до понимания общегосударственных задач и интересов» [31, с. 2–3], критику лексики прежнего режима («В России появилось страшное слово – слово это – "монархия" … кроме этого страшного слова есть не менее ужасные слова, напр., царь и т.п.») [32, с. 4], частую смену власти («В Нижнем Новгороде самоупраздняется Городской исполнительный комитет… Всего полгода и уже "Отлетели цветы, догорели огни"») [33, с. 3], «революционное насилие» («Обыватель понемногу начинает приходить в себя. Напуганный поголовными обысками, он в первые дни молчал; теперь начинают выясняться интересные подробности этого поистине "татарского нашествия"» [34, с. 3].

В фельетоне читателю предлагалась авторская позиция по критикуемой проблеме, однако, поскольку проблема освещалась как массовое явление, автор выступал своеобразным «летописцем» текущего периода, констатировал хорошо известную всем ситуацию, а также перечислял способы выживания в неприглядной действительности, приспособления к ней, возможные варианты наименьших издержек, декларировал общественное мнение.

Нередко авторы сатирических «опусов» использовали жанр пародии (внешнее, неудачное подражание чему-нибудь, комически искажающее образец; что-нибудь настолько искаженное, настолько непохожее на то, чем должно было быть, что представляется насмешкой, карикатурой) [35, стб. 50]. Среди выявленных в поволжской периодике пародийных произведений можно отметить стихотворение с «говорящим» названием, в котором применен прием изложения информации от первого лица – купца-спекулянта:

«…Мы должны торговать, А они – покупать…

Вывод кажется ясен и краток:

Кто же сам себе враг?

Разве только дурак,

С головы вплоть до самых до пяток.

Сами мы торгаши,

Ну и таксу пиши

Что – бы, значит цена, без убытка!..

На копейку пятак

Драть привык из нас всяк…

Меньше – нам не торговля, а пытка!…» [36, с. 3].

Пародийный жанр позволял посмеяться над пороками действительности, осудить, причем в публичном пространстве явление, с которым сталкивались повсеместно.

Стихотворения сатирической направленности посвящали как социально-экономической, так и общественно-политической проблематике. В них использовалась рифма, легкая для восприятия, простой сюжет, понятный любому читателю, отражалась широко распространенная проблема, применялся прием сопоставления, обобщение итогов. Ярким примером такой критики по поводу роста цен и обнищания населения, в связи с необходимостью покупать товары по высоким расценкам, является стихотворение, в котором сюжет сосредоточен вокруг продажи и покупки масла:

«Масло пляшет, масло скачет,

Масло вверх летит стрелой;

Обыватель горько плачет

И качает головой.

…Тут бесплодны разговоры,

Так как, верьте, дело в том,

Что в России мародеры

Все жируют с каждым днем.

…Если счастье мародера

Расцветет во всей красе,

То, поверьте, очень скоро

Мы без жира будем все!» [37, с. 2].

Схожие приемы использованы автором в стихотворении, отражающем социально-политический процесс – непонимание сущности статуса гражданина, основ гражданских свобод, смысла и направленности политических сил в условиях 1917 г.:

«Я по улице брожу,

Революцию гляжу.

О свободе рассуждаю –

Ничего не понимаю

И бессмысленно бранясь,

Вижу я одну лишь грязь.

Раб, забитый от природы,

Я не чувствую свободы.

…Без ярма, как вол убогий,

Я сбиваюся с дороги.

И не верю никому,

Сам не знаю почему.

Или просто как ребенок,

Только вставший из пеленок,

Верю всяким пустякам,

Например, – большевикам…» [38, с. 3].

Стихотворная форма адаптировала сатиру для максимально простого восприятия любым обывателем, позволяла добавить комизм, запомнить незатейливый стишок для последующего пересказа.

Более редкой формой, встречающейся среди сатирических материалов в прессе, являлась пословица (малая форма народного поэтического творчества). Выявлено, что в казанской газете «Казанский телеграф» в годы войны регулярно размещалась заметка «Новые русские пословицы», включавшая серию пословиц, в которых отражались проблемы современности, причем в сатирическом контексте. Среди них встречаются посвященные наживе: «При чем тут честь, коли можно сплесть», «Не родись ни умен, ни пригож, а бессовестен», «Наш купец добрый человек, всего шесть шкур сдерет, а седьмую на разживу оставит»; явлению очередей – «Наступили посты, появились «хвосты» [39, с. 3]. Подчеркнем, что в других изданиях, выходивших на территории городов Поволжья, нами не обнаружено наличие публикаций пословиц сатирического содержания по отношению к повседневности Первой мировой войны.

Сатира была представлена в форме частушек (короткая рифмованная песенка (большей частью четверостишие) с лирическим или злободневным содержанием) [12, с. 655], распространенных в народном творчестве, но редких в публикациях периодических изданий. В саратовском сатирическом журнале «Бич» нами выявлена специальная рубрика «Новые саратовские частушки». В одном из выпусков частушки были посвящены продаже в аптеках аналога алкоголя:

«На углу стоит аптека –

Горе сушит человека…

Ты, аптекарь, пожалей –

Кварту спиртику налей»,

а также явлению очередей:

«Возле лавки на базаре,

Стоят люди – все по паре,

Помирают от тоски…

Ждут, сердешные, муки» [40, с. 13].

Рифмованный стих, позволявший применять материал для исполнения частушек, открывал возможность использовать его для досуговых практик, в ходе которых обыватель получал возможность посмеяться над теми проблемами, с которыми столкнулся, вывести их из области исключительно трагического и печального.

Бытовая тема получила широкое представление в сатирических материалах, опубликованных в периодических изданиях, выходивших в городах Поволжья в годы Первой мировой войны. Она касалась насущных вопросов повседневной жизни – приобретения продовольствия и связанных с этим вопросов дороговизны товара, необходимости стоять в очереди и столкнуться с приемами спекуляции; касалась обеспечения и досуга, в которых проявлялись различия в материальных и социальных возможностях; затронула соприкосновение с политическим процессом, в котором обывательский мир мог разрушаться, но демонстрировал удивительную устойчивость «обывательщины» вопреки осознанию ответственности; обратила внимание на присутствие национального компонента, который к данному периоду являлся традиционным, но стал рассматриваться как чуждый в условиях военного конфликта.

Сатирическая продукция была представлена в форме фельетона, пародии, прозаических заметок, стихотворных произведений, пословиц. Обращая внимание обывателя на повседневные проблемы жизни в тыловом городе, данные материалы одновременно выводили их в «поле» не только критики, но и смешного, представляли в качестве распространенного, всеми переживаемого явления.

На первый взгляд, совсем не смешные заметки, попадая в информационное поле, доступное для любого читающего горожанина, позволяли представить себя в ситуации единения со многими другими, так же переживающими критикуемые в печатных изданиях проблемы. Таким образом, из угрозы жизни и благополучию рассматриваемые темы переходили в поле обсуждения повседневности, которая имеет неблаговидные, а порой и тяжкие для нормальной жизни аспекты. Однако поскольку данные явления возникли и получили развитие в условиях войны, согласно характеристике, предложенной прессой, сопровождали жизнь многих, стали повсеместными, полагаем, что могло сформироваться привыкание к ним, восприятие жизненных проблем как обыденных. Их можно было критиковать, они могли вызвать брань, однако одновременно они отражали часть повседневности, которая на современном этапе является именно такой. В сатирических материалах указывались различные способы приспособления к действительности, наиболее подходящие и наименее опасные для обывателя. Подчеркнем, что данные выводы основаны на косвенных источниках – системном наличии и содержании сатирических материалов в прессе.

About the authors

Ekaterina Yurievna Semenova

Author for correspondence.
Email: dashka129k@yandex.ru

doctor of historical sciences, associate professor, head of Sociology, Political Science and History of Fatherland Department

References

Supplementary files