The role of the Globular Amphora Culture in the development of the Upper Neman communities

Full Text

Верхнее Понеманье занимает Гродненскую область, север Брестской и запад Минской областей Республики Беларусь. В гидрографическом отношении регион очерчен бассейном Немана и его основных притоков: Котры, Дитвы, Гавьи, Березины Неманской, Сулы, Свислочи, Росси, Зельвянки, Щары, Молчади. В III – начале II тыс. до н.э. этот регион представлял собой зону взаимодействия различных культурных традиций: «лесной неолитической» (неманская культура), «центральноевропейской» (культура шаровидных амфор и круг культуры шнуровой керамики), а также традиций, происходящих из Верхнего Поднепровья (среднеднепровская культура). В результате разнообразных культурных процессов формировались комплексы синкретического типа, которые представляли собой сложные структуры, образованные целым рядом культурных компонентов [1–3].

Проблема степени участия культуры шаровидных амфор (далее – КША) в культурных процессах, происходивших на территории Верхнего Понеманья в III – начале II тыс. до н.э., неоднократно привлекала внимание исследователей. Погребальные памятники этой культуры, сложившейся на пространствах от бассейна Эльбы до Повисленья, а впоследствии распространившейся в восточном и западном направлениях, были выявлены в рассматриваемом регионе в 1971 г. [4, c. 30–33; 5, c. 17–18]. Первоначально, в первой половине 1970-х гг., специалисты предполагали, что КША не оказала существенного влияния на развитие автохтонных сообществ [4, c. 33; 6, с. 19–20]. К концу десятилетия появились данные о вкладе КША в формирование позднего, доброборского этапа неманской культуры [7, с. 63]. Во второй половине 1990-х гг. ученые пришли к выводу о том, что местное неолитическое население могло заимствовать у представителей КША как орнаментальные элементы [8, p. 433; 1, p. 136, fig. 44], так и производящее хозяйство и новые технологии добычи кремневого сырья [9, p. 97; 10, с. 82; 11, с. 216]. Начиная с рубежа тысячелетий стали появляться публикации, затрагивающие вопросы воздействия КША на локальные группы памятников круга культуры шнуровой керамики [2, с. 269; 3, с. 148–152; 12, с. 14–15].

К настоящему времени накоплена представительная библиография по проблемам появления, распространения и существования КША в пределах рассматриваемого региона. Вместе с тем рост источниковедческой базы делает актуальным повторное обращение к вопросу о роли КША в развитии сообществ Верхнего Понеманья в период позднего неолита – начального периода бронзового века.

В новейшей литературе восточноевропейские материалы КША классифицируются на «чистые» (непосредственно связанные с КША) и «синкретические» (инокультурные комплексы, в которых зафиксированы отдельные черты КША) [1, p. 11, 120–126]. Подход, предложенный М. Шмит, получил развитие в работах белорусских исследователей [13; 11].

Рисунок 1 – Культура шаровидных амфор на территории Верхнего Понеманья. I – погребальныя памятники культуры шаровидных амфор (1 – Красносельский; 2 –Малые Едковичи); II – кремнедобывающие шахты и сопутствующие кремнеобрабатывающие мастерские (1 – Красносельский; 2 – Карповцы); III – памятники с «синкретическими» материалами культуры шаровидных амфор (1 – Лихачи; 2 – Жукевичи; 3 – Стецки 1; 4 – Красносельский 5; 5 – Личицы 2; 6 – Новоселки; 7 – Цыгановка; 8 – Докудово 5; 9 – Несиловичи 5; 10 – Несиловичи 6; 11 – Пархуты 1; 12 – Пархуты 2; 13 – Низ 2 (Яново 2); 14 – Русаково 2; 15 – Добринево; 16 – Подгорная 4; 17 – Добрый Бор 1; 18 – Старые Войковичи 1; 19 – Яремичи 3; 20– Дрозды 12; 21 – Русаковичи 9; 22 – Лысая Гора; 23 – Миколаевщина 8); IV – местонахождения кремневых рубящих орудий с признаками культуры шаровидных амфор (1 – Ковали; 2 – Кушляны; 3 – Чирканцы; 4 – Бурносы; 5 – Глодовка; 6 –Лососна; 7 – Санники; 8 – Лакно; 9 – Лунно; 10 – Будровцы; 11 – Кубильники; 12 – Теолин; 13 – Кременица; 14 – Слоним; 15 – Руда Яворская; 16 – Подвеликое; 17 – Нагорная; 18 – Лесная; 19 – Путчина)

В Верхнем Понеманье зарегистрирован ряд «чистых» форм присутствия КША (рис. 1: I). В регионе известны два погребальных памятника КША: могильник около поселка Красносельский в среднем течении реки Россь (рис. 2) и единичное погребение возле деревни Малые Едковичи в бассейне реки Свислочь [4, c. 30–33; 5, c. 17–18; 11, c. 211–215; 1; 14]. К памятникам производственной деятельности носителей рассматриваемой культуры следует отнести шахты и сопутствующие мастерские, расположенные на меловых линзах Пороссья – в окрестностях поселка Красносельский и деревни Карповцы (рис. 1: II). Основной специализацией кремнедобывающего центра было производство заготовок топоров и долот. На современном этапе исследований представления об участии в добыче и обработке кремня представителей КША обосновываются следующими данными: 1) расположение на одной из меловой линз могильника культуры [10, c. 75–82; 11, c. 219]; 2) соответствие технологических, метрических и стилистических признаков заготовок стандартам кремневой индустрии КША. Артефакты, характерные для КША, зафиксированы на всех исследованных участках кремененосного района [15; 16, s. 44–46; 12, с. 8; 17, c. 157–158]. Вместе с тем необходимо учитывать, что носители КША представляли собой только одну из нескольких групп населения, занимавшихся добычей и обработкой кремня в Красносельском микрорегионе [18, c. 128; 10, c. 75–84; 11, c. 219; 19, с. 122–124; 17, c. 157–158].

Дискуссионным вопросом является проблема идентификации поселенческих памятников КША на территории Верхнего Понеманья. В литературе отмечено поселение КША в районе кремнедобывающих выработок (Красносельский 5) [10, с. 56–61; 20, с. 37]. Кроме того, исследователи неоднократно идентифицировали единичные фрагменты керамики КША в коллекциях ряда многокультурных памятников региона [6, с. 19; 9, p. 96–97, fig. 7; 10, с. 82; 11, с. 215; 1, p. 256–257, 259, fig. 49: 7; fig. 52: 11–15; 16, s. 17; 3, с. 51, 68]. С другой стороны, эти же артефакты рассматриваются и в контексте древностей круга культуры шнуровой керамики (см., напр., [6, с. 19; 12, с. 14–15]). Такая ситуация обусловлена сложностями дифференциации «амфорной» и локальной «шнуровой» керамики, обладавшей рядом схожих технологических и орнаментальных признаков.

Рисунок 2 – Инвентарь погребений Красносельского могильника культуры шаровидных амфор: 1 – погребение 1; 2–5 – погребение 2; 6–11 – погребение 3 (1–3, 6–9 – керамика; 4 – кремневый отщеп; 5 – высверлина от каменного топора; 10, 11 – костяные наконечники) (1–8 – фото и рисунки автора; 9–11 – по Чарняўскі [11, рис. 92: 2, 3, рис. 93: 2] )

Наконец, проблематичным остается отнесение к категории «чистых» материалов случайных находок кремневых топоров и долот, соответствующих стандартам КША, но не связанных с конкретным культурным контекстом (рис. 1: IV). К настоящему времени в регионе зарегистрировано около 20 местонахождений кремневых трапециевидных топоров четырехгранного поперечного сечения, зашлифованных по всей поверхности и заполированных в прилезвийной части, а также прямоугольных или трапециевидных в плане шлифованных долот (рис. 3) [6, с. 19; 8, p. 434; 9, p. 97; 11, с. 215; 1, p. 261–265; 21; 16, s. 23, 42–43, 38, 83; 22, с. 17, 19–20, 22; 12, с. 9–10]. Технико-морфологические характеристики таких рубящих орудий находят аналогии в инвентаре КША, однако с учетом того, что схожие изделия встречаются и в комплексах ряда синхронных культур (см., напр., [23]), предполагается, что находки такого типа следует объединять с КША гипотетически [1, p. 11, 123–124; 20, с. 34].

Рисунок 3 – Кремневые топоры с признаками культуры шаровидных амфор: 1 – Путчина; 2 – Лососна; 3 – Санники; 4 – Слоним; 5 – Кременица (рисунки автора)

Согласно современным представлениям, носители КША начали осваивать территорию Верхнего Понеманья после 2900 г. до н.э. В настоящее время имеется одна радиоуглеродная дата, полученная по костным остаткам животных из погребения 3 Красносельского могильника – 2830–2450 ВС (2580 ВС) (Gd- 9249) [1, р. 66]. Специалисты, анализируя инвентарь погребальных памятников, прослеживают связи мигрантов с центральной группой культуры, в частности с мазовецко-подлясской подгруппой [1, p. 42; 20, с. 37] и малопольской и люблинской подгруппами [14, c. 7–99; 12, с. 10]. Вероятно, новое население было заинтересовано в разработке залежей высококачественного мелового кремня в Среднем Пороссье.

Скорее всего, в Верхнее Понеманье проникали сравнительно немногочисленные группы населения [1, р. 197; 20, с. 37]. Данные, свидетельствующие о заимствовании мигрантами «лесных неолитических» черт, в настоящее время ограничены [1, р. 197–198; 20, с. 46]. Более дискуссионной является проблема взаимодействия представителей КША и локальных «шнуровых» групп. В погребении № 2 Красносельского могильника КША находилась высверлина от каменного сверленого топора (рис. 2: 5) [11, c. 212; 12, c. 11]. Присутствие в погребении артефакта, характерного для круга культуры шнуровой керамики, может быть объяснено двумя альтернативными гипотезами: 1) такая находка – свидетельство заимствования носителями КША новых идей и практик в результате непосредственных контактов с представителями иных культурных традиций. Сосуществование двух разных «центральноевропейских» групп в Красносельском микрорегионе подтверждается размещением на меловых линзах и могильника КША и «шнурового» «погребения шахтера» [18, c. 128; 10, c. 75–84; 11, c. 219; 24, с. 308–309]; 2) артефакт попал в заполнение погребения случайно (во время засыпки могилы либо под действием постдепозиционных процессов). В любом случае, как полагают специалисты, представители КША, оказавшись в чуждом культурном окружении, хотели подчеркнуть свои культурные особенности и укрепить групповую идентичность. Эти стремления выражались в выполнении сложных ритуальных практик, наиболее ярким примером которых является погребение 3 Красносельского могильника – богатое захоронение животных [1, р. 198].

Второй, гораздо более массовой формой присутствия КША на территории Верхнего Понеманья являются материалы синкретического типа (рис. 1: III). Они фиксируются в материалах как неманской культуры [7, с. 63, 78; 25, с. 153; 1, p. 136; fig. 44; 20, с. 38; 12, с. 11–12; 26, p. 249], так и локальных групп круга культуры шнуровой керамики [2, с. 269; 3, с. 148–152; 12, с. 14–15; 26, p. 251–256; 27, p. 119–120].

Элементы КША в контексте «лесного неолита» Понеманья сравнительно немногочисленны (рис. 4: 1–3). В 1980–1990-х гг. исследователи предполагали, что носители позднего, доброборского, этапа неманской культуры могли заимствовать у центральноевропейских мигрантов традицию штрихования (притирания травой) поверхностей керамики [25, с. 153] и практику добавления в глиняное тесто дресвы [8, p. 432–433]. Однако такие утверждения не нашли поддержки в новейшей литературе [20, с. 38]. Согласно актуальным представлениям, черты КША прослеживаются только в орнаментации керамики. На посуде неманской культуры зафиксирован декор в виде горизонтальных рядов вертикальных отпечатков линейного штампа и зигзага, нанесенного штампом, а также «трубчатого» орнамента (группы А1, А2 по классификации М. Шмит [1, р. 120–121]). Вместе с тем наблюдается некоторая трансформация «амфорных» традиций. Характерный для КША орнамент часто наносился в «скорописной» манере, известной в неманской культуре уже на предшествующем, лысогорском, этапе [7, с. 59]. «Амфорные» мотивы часто сочетались с декором, типичным для «лесного неолита», например, ямочными вдавлениями, наколами «отступающей» лопаточки и др. Орнаменты, восходящие к КША, присутствуют в материалах поселений неманской культуры в бассейнах рек Щара и Россь.

Значительно более выразительный «амфорный» компонент отмечается в локальных группах круга культуры шнуровой керамики. Черты КША зарегистрированы в материалах и поселений (рис. 4: 4–16), и погребений (рис. 5). В подавляющем большинстве случаев элементы КША фиксируются в орнаментации керамики. Для украшения посуды понеманскими «шнуровиками» использовались отпечатки линейного штампа, «трубчатый» орнамент и, вероятно, фестоны (группы А1, А2, А3 по классификации М. Шмит [1, р. 120–121]. В ряде случаев прослеживается модификация «амфорной» традиции: например, иногда штамп наносился с нажимом на одну сторону, в результате чего оттиски приобретали нерегулярные очертания. В меньшей степени элементы КША представлены в кремневом инвентаре локальных «шнуровых» групп (группа А8 по классификации М. Шмит [1, р. 123–124]). Так, в комплекс погребения Низ 2 (Яново 2) входил кремневый шлифованный топор с технико-морфологическими признаками, характерными для рассматриваемой культуры (рис. 5: 2). Синкретические «шнурово»-«амфорные» материалы зарегистрированы в бассейнах рек Неман, Щара, Россь, Молчадь.

Рисунок 4 – Керамика неманской культуры (1–3) и памятников круга культуры шнуровой керамики на территории Верхнего Понеманья (4–16) с признаками культуры шаровидных амфор: 1, 10, 14 – Красносельский 5; 2, 3 – Старые Войковичи 1; 5–9, 13, 15 – Русаково 2; 4, 12 – Лысая Гора; 11 – Миколаевщина 8; 16 – Яремичи 3 (рисунки автора)

Рисунок 5 – Инвентарь погребений круга культуры шнуровой керамики на территории Верхнего Понеманья с признаками культуры шаровидных амфор: 1, 2 – Низ 2 (Яново 2); 3 – Дрозды 12 (рисунки автора)

Установление времени распространения черт КША в регионе усложняется общей неразработанностью абсолютной хронологии и периодизации неманской культуры и локальных групп круга культуры шнуровой керамики. Минимальные хронологические рамки существования неманской культуры на территории Западной Беларуси определяются периодом 3600–2900 гг. до н.э., однако более вероятная верхняя граница существования культуры относится ко второй четверти ІІ тыс. до н.э. [28, p. 109]. Функционирование «шнуровых» групп на территории Верхнего Понеманья датируется второй четвертью ІІІ – серединой второй четверти ІІ тыс. до н.э. [3, с. 147–155].

Современное состояние изученности проблемы позволяет утверждать, что восприятие традиций КША населением Верхнего Понеманья происходило несколькими путями. Безусловно, могли иметь место прямые контакты отдельных представителей КША и носителей «лесных неолитических» и «шнуровых» групп. Также вполне возможно, что элементы КША распространялись в местной культурной среде посредством других культур, которые уже испытали «амфорное» воздействие. Наиболее вероятными источниками поступления традиций и идей КША в понеманские «шнуровые» группы могли являться жуцевская (приморская) культура Циркумбалтийского культурного круга и среднеднепровская культура, а также группа шнуровой керамики полесского типа. Эти культуры, вобравшие многие «амфорные» черты [1, р. 175–178; 29; 13, с. 76–79; 30; 31, с. 210], оказали существенное влияние на культурное развитие изучаемого региона [24, с. 307–311; 32, с. 20–21; 3, с. 147–155]. Более проблематичным является установление истоков «амфорных» элементов в материалах «лесного неолита». С одной стороны, в роли посредников в распространении элементов КША в неманской культуре могли выступать локальные группы круга культуры шнуровой керамики. В литературе неоднократно отмечалось, что местное неолитическое население заимствовало некоторые «шнуровые» традиции [25, с. 153; 24, с. 310]. С другой стороны, необходимо учитывать и то, что в рассматриваемом регионе орнамент в виде отпечатков линейного штампа появился в среднем неолите – на лысогорском этапе неманской культуры под воздействием культуры воронковидных кубков [7, с. 58–59; 1, р. 120–121; 33]. Таким образом, нельзя исключать вероятности того, что украшение поздненеолитической неманской керамики отпечатками линейного штампа является дальнейшим развитием воспринятых на предшествующем этапе «центральноевропейских» традиций. Вместе с тем широкое распространение линейного штампа происходило в ІІІ тыс. до н.э., что могло являться результатом влияния именно КША.

Малоизученным является вопрос о роли КША в культурных трансформациях, происходивших на территории изучаемого региона в период перехода от неолита к эпохе бронзы. Специалисты предполагают, что некоторые «амфорные» традиции принимали участие в формировании локальных групп тшинецкого культурного круга [3, с. 158]. Наличие пережиточных «амфорных» черт отмечается во многих комплексах, выявленных в разных регионах тшинецкого ареала [34; 35, s. 116–122; 1, р. 199; 36, s. 115; 12, с. 17]. Детальный таксономический анализ, направленный на идентификацию элементов КША в тшинецких материалах Верхнего Понеманья, остается перспективной исследовательской задачей.

Необходимо также учитывать, что носителям изучаемой культуры принадлежала определенная роль в распространении производящего хозяйства в рассматриваемом регионе. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что население «лесного неолита» могло познакомиться с земледелием на этапах, предшествовавших позднему неолиту, однако возрастание роли земледелия и укоренение животноводства происходило в ІІІ тыс. до н.э. – в период распространения «амфорных» и «шнуровых» традиций [37, c. 12–14; 38; 39, с. 46–47]. Судя по материалам Красносельского могильника, в состав стада представителей КША входил крупный и мелкий рогатый скот, свиньи, лошади [40, c. 627–629]. В сосуде, выявленном в погребении круга культуры шнуровой керамики на памятнике Дрозды 12 и украшенном орнаментом, генетически восходящим к КША (рис. 5: 3), хранились продукты, содержащие жир жвачных животных [41, р. 548–549]. Тем не менее, сосуществуя с группами населения, применявшими развитые аграрные технологии, представители неманской культуры сравнительно долго сохраняли архаичный уклад жизни, ориентируясь на занятия охотой, рыболовством и собирательством. На современном этапе развития науки вопрос о конкретном вкладе носителей КША в эволюцию хозяйственных занятий понеманских сообществ «лесного неолита» по-прежнему остается открытым.

В специальной литературе неоднократно высказывалось и предположение о том, что местное неолитическое население могло заимствовать у мигрантов навыки добычи кремня шахтовым способом [9, p. 97; 10, с. 82; 11, с. 216]. Вместе с тем, согласно актуальным представлениям, данные об участии носителей неманской культуры в эксплуатации шахт и мастерских Красносельского микрорегиона отсутствуют [15; 19; 17]. Более перспективными являются поиски свидетельств взаимодействия в сфере добычи кремня и организации производства сообществ КША и круга культуры шнуровой керамики [19, с. 122–124].

Несомненно, представители КША принимали активное участие в обеспечении функционирования коммуникационных и обменных путей и контактов, которые связывали Верхнее Понеманье с различными регионами. Возле деревни Кубильники Берестовицкого района был найден топор из «полосатого» кремня, месторождения которого расположены около Кшеменок Опатовских на территории современной Польши [10, с. 82; 1, рl. 60: 11]. В этом микрорегионе продолжительное время действовали кремнедобывающие шахты и кремнеобрабатывающие мастерские КША. Мастера кшеменковского производственного центра специализировались на изготовлении кремневых четырехгранных топоров, которые посредством различных механизмов распространялись на расстояние свыше 500 км [42, ryc. 44]. Вероятно, благодаря носителям КША осуществлялся экспорт кремневых рубящих орудий, сделанных в кремнедобывающем центре в Среднем Пороссье. Специалисты предполагают, что значительная часть четырехгранных топоров и долот, характерных для КША и выявленных на территории северной, восточной и центральной Польши, а также в ряде регионов Литвы и Латвии, изготовлена из неманского мелового кремня [15, s. 105; 19, с. 123]. Сейчас невозможно реконструировать систему обмена, в рамках которой происходило распространение артефактов. Скорее всего, основными дорогами, по которым осуществлялось движение изделий, являлись речные пути – Россь и Неман [19, с. 123].

Таким образом, на территории Верхнего Понеманья отмечаются как материалы собственно культуры шаровидных амфор, так и отдельные «амфорные» элементы в составе комплексов «синкретического» типа. Элементы, генетически восходящие к КША, зафиксированы в контексте и неманской культуры, и локальных групп круга культуры шнуровой керамики. Заимствование «амфорных» черт, традиций и идей происходило в результате разнообразных ситуаций. С одной стороны, нельзя исключать возможности непосредственных контактов пришлого и местного населения. С другой стороны, вполне возможно, что «амфорные» элементы проникали в регион в качестве компонентов других экзогенных культур, уже находившихся под влиянием КША. Моделирование механизмов передачи «амфорных» культурных традиций и определение характера контактов групп древнего населения требует проведения дальнейших исследований. Актуальным направлением изысканий по-прежнему остается разработка детальной хронологии распространения элементов КША в регионе. Наконец, перспективной задачей является определение роли КША в социально-экономической трансформации сообществ ІІІ – начала ІІ тыс. до н.э.

About the authors

Aliaksandra Uladzimirauna Vaitovich

Author for correspondence.
Email: vaitovich.aliaksandra@gmail.com

candidate of historical sciences, associate professor of the Department of Archaeology and Special Historical Disciplines

References

Supplementary files

Supplementary Files

Action

1. JATS XML

Download

2. Figure 1 - The culture of spherical amphorae in the Upper Poneman region. I - burial monuments of the culture of spherical amphorae ( 1 - Krasnoselsky; 2 - Malye Edkovichi); II - flint mines and accompanying flint workshops ( 1 - Krasnoselsky; 2 - Karpovtsy); III - monuments with "syncretic" materials of the culture of spherical amphorae ( 1 - Cunning; 2 - Zhukevichi; 3 - Stetsky 1; 4 - Krasnoselsky 5; 5 - Lichits 2; 6 - Novoselki; 7 - Tsyganovka; < i> 8 - Dokudovo 5; 9 - Nesilovichi 5; 10 - Nesilovichi 6; 11 - Parkhuty 1; 12 - Parkhuts 2; 13 - Bottom 2 (Yanovo 2); 14 - Rusakovo 2; 15 - Dobrinevo; 16 - Podgornaya 4; 17 - Dobry Bor 1; 18 - Old Voykovichi 1; 19 - Yaremichi 3; 20 - Blackbirds 12; 21 - Rusakovichi 9; 22 - Lysaya Gora; 23 - Mikolaevshchina 8); IV - locations of flint chopping tools with signs of the culture of spherical amphorae ( 1 - Forged; 2 - Kushlyany; 3 - Chirkans; 4 - Burnos; 5 - Glodovka; 6 - Salmon; 7 - Sanniki; 8 - Lacno; 9 - Lunno; 10 - Budrovtsy; 11 - Cubes; 12 - Theolin ; 13 - Kremenitsa; 14 - Slonim; 15 - Ore Yavorskaya; 16 - Podvelikoe; 17 - Nagornaya; 18 - Forest; 19 - Putchina)

Download (63KB)

Indexing metadata

3. Figure 2 - Inventory of the burials of the Krasnoselsky burial ground of the culture of spherical amphorae: 1 - burial 1; 2–5 - burial 2; 6–11 - burial 3 ( 1–3, 6–9 - ceramics; 4 - flint flake; 5 - drill from a stone ax; 10, 11 - bone tips) ( 1–8 - author's photos and drawings; 9–11 - by Charnyaўski [11, fig. 92: 2, 3, fig. 93: 2] )

Download (63KB)

Indexing metadata

4. Figure 3 - Flint axes with signs of the culture of spherical amphorae: 1 - Putchin; 2 - Salmon; 3 - Sanniki; 4 - Slonim; 5 - Kremenitsa (pictures by the author)

Download (50KB)

Indexing metadata

5. Figure 4 - Ceramics of the Neman culture ( 1-3 ) and monuments of the Corded Ware culture circle on the territory of the Upper Ponemanye ( 4-16 ) with signs of the culture of spherical amphorae: 1 , 10, 14 - Krasnoselsky 5; 2, 3 - Old Voykovichi 1; 5–9, 13, 15 - Rusakovo 2; 4, 12 - Bald Mountain; 11 - Mykolaevshchyna 8; 16 - Yaremichi 3 (pictures by the author)

Download (93KB)

Indexing metadata

6. Figure 5 - Inventory of burials of a circle of Corded Ware culture on the territory of the Upper Ponemanye with signs of a culture of spherical amphorae: 1, 2 - Niz 2 (Yanovo 2); 3 - Blackbirds 12 (pictures by the author)

Download (51KB)

Indexing metadata