Traditions of ceramic shape’s making and ornamentation for the population of Bronze Age of northern part of Volga-Ural: about domestic development direction

Full Text

При изучении формирования керамических комплексов археологических культур эпохи бронзы Волго-Уралья отмечаются как местные, так и пришлые компоненты, даже из весьма удаленных территорий. Установлено, что на формообразование и орнаментику керамических комплексов эпохи бронзы оказывали как прямые, так и опосредованные воздействия, южные, юго-западные контакты, связи с культурами пережиточного энеолита лесной зоны Поволжья-Заруалья, с населением Кавказа, Средней Азии, Сибири, которые иногда выступали значительными «катализаторами» в сложении культур [1, с. 200–251]. Цель данной работы – продемонстрировать основные результаты анализа местных истоков в генезисе форм и декора керамических комплексов культур: ямной среднего Поволжья и Приуралья, средневолжской полтавкинской, «позднекатакомбной» степного Приуралья, абашевской Приуралья, памятников потаповского культурного типа, синташтинской Приуралья, срубной, алакульской Приуралья. Преобладающая часть керамики указанных культур хорошо известна и опубликована в многочисленных работах исследователей Самары, Уфы, Оренбурга и Орска. Изучение керамических традиций лесостепного – севера степного Волго-Уральского междуречья с использованием комплекса методов (естественная структура форм, навыки формообразования гончаров, структура и технология декора, типология, степень близости, количественное соотношение признаков) [2, с. 5–22; 3, с. 25–60; 4, с. 3–8; 5, с. 30–82; 1, с. 4–36] и с учетом данных хронологии, позволили установить динамику их изменений и характер взаимосвязи в Заволжье и в Приуралье (рис. 1, 2).

Рисунок 1 – Схема развития и соотношения керамики культур эпохи бронзы степного Приуралья

Рисунок 2 – Схема развития и соотношения культур эпохи бронзы лесостепи Волго-Уральского междуречья

При формировании культур местные традиции не исчезали, а, как правило, нередко преобладая, участвовали в их сложении, невзирая на смешение различного населения. Смешение и контакты как внутри изучаемых групп, так и внешние имели место на протяжении всего бронзового века, но интенсивность и направленность их была различной и зависела от суммы факторов. Усиление внешних связей стимулировало сложение традиций гончарства новых культур, изначально вызванное контактами населения внутри самого Волго-Уралья. В обобщенном виде роль местных традиций выглядит следующим образом.

В сложении керамических комплексов ямной культуры участие местных энеолитических традиций очень невыразительно. Вероятен перенос в основном сложившихся стандартов из степного Поволжья, тесно связанных с репинскими древностями и усложненных синкретическими группами позднего энеолита. Степные районы Средневолжья также, видимо, входили в ареал сложения ямных керамических традиций. По мере освоения ямным населением лесостепного Заволжья и степного Приуралья местные энеолитические традиции иногда «наслаивались» на существующие в качестве вторичных, более поздних компонентов.

Полтавкинский керамический комплекс напрямую связан с ямным Волго-Уралья, что подтверждают и данные технологии. Его окончательное формирование было усложнено сильными инокультурными воздействиями с юго-запада и севера. Вопрос доживания полтавкинских традиций до позднего бронзового века остается открытым.

Для абашевской керамики Приуралья, в целом средневолжского лесного происхождения, зафиксировано участие местного позднеэнеолитического компонента и культур «гребенчатого геометризма» Урало-Казахстанского региона. На развитом этапе культуры имело место взаимодействие с потаповскими и синташтинскими традициями. Однако влияние абашевских канонов на них не было абсолютно определяющим. Абашевская керамика сама испытала значительное влияние синташтинско-потаповских гончаров на позднем этапе развития культуры.

Керамика различных памятников эпохи средней бронзы степного Приуралья (позднекатакомбных по В.В. Ткачеву) [6, с. 228–257] поликультурна и, возможно, неоднородна хронологически. Катакомбные традиции в чистом виде не представлены. В разных памятниках присутствуют черты абашевской, полтавкинской, волго-донской, северокавказской, вольск-лбищенской и синташтинской культур. Имело место смешение разнородных традиций, а некоторые были привнесены в готовом виде.

Потаповский керамический комплекс сформировался на основе полтавкинских и, видимо, волго-донских традиций при участии южноуральских абашевских и синхронных синташтинских, формирующихся параллельно. Не исключено, что в сложении керамики «потаповки» и «синташты» очень важную роль сыграли транскультурные близкие по происхождению постъямные группы населения, представленные в различных культурах степи – юга лесосотепи Поволжья, Подонья и Предкавказья, изготавливающие определенные типы «елочной» керамики и керамики, орнаментированной треугольниками. Ярко представлена группа, отражающая переход к срубным и андроновским стандартам. Керамика западных синташтинских памятников близка потаповской, но менее выражены полтавкинский и абашевский компоненты. Оснований для их четкого хронологического разделения с потаповскими нет. Сложение этой группы, как и всей «синташты», связано как с местными волго-уральскими и зауральскими культурами, так и с вероятным влиянием традиций Средней Азии и Кавказа, которые являлись «катализатором» некоторых изменений в формах, реже в декоре.

Генезис керамического комплекса срубной культуры связан с потаповскими и синташтинскими группами, в меньшей степени с абашевскими и совсем незначительно, в больше степени опосредованно, с полтавкинскими. На облик раннесрубной керамики вплоть до Поволжья оказали влияние и раннеалакульские традиции, формирующиеся параллельно на близкой основе, а также южные – среднеазиатские. Керамика памятников бережновского типа собственного стандарта не имеет. Покровские признаки в разной степени представлены в различных памятниках. Дальнейшее развитие комплекса связано со стандартизацией и упрощением и проходило во взаимодействии с восточными андроновскими гончарами, которые постепенно усиливали свое влияние.

Преемственность определенных традиций формообразования прослеживается с эпохи ранней бронзы по линии: ямная – полтавкинская – потаповская/синташтинская – срубная/алакульская (сосуды баночной, слабопрофилированной форм, горшки с расширенным туловом, сосуды с уступом, идентичные варианты конструкций форм). Преобладающая часть сосудов этих типов и конструкций имеет местные корни. Инокультурные влияния, в основном в виде компонентов, усложняли волго-уральские стереотипы, дестабилизировали навыки формообразования, придавали особые черты керамике и способствовали сложению новых культур в периоды активизации взаимодействия населения. В частности, совершенно особый колорит керамическим комплексам рубежа средней бронзы придало взаимодействие с появившейся на Южном Урале абашевской культурой, формы и декор которой отличались яркой спецификой и не были напрямую связаны с наследием ямных племен. До развитого этапа позднего бронзового века керамические формы в целом развивались в направлении их усложнения и стандартизации. Прослеживается определенная эволюционность на фоне смешения традиций разных групп населения и применения разных навыков труда. На развитом этапе срубной культуры проявилась тенденция к упрощению форм, сокращается число конструкций и типов.

Расцветом конструктивного разнообразия керамики и типообразования явился конец средней – начало поздней бронзы, что отражают керамические традиции потаповских, синташтинских, некоторых абашевских и раннесрубных памятников. Именно в этот период распространяются наиболее сложные формы и появляются новые конструкции. Наиболее сложна и орнаментация керамики указанных культур. При общей близости традиций Заволжья и Приуралья, самые сложные, нестандартные варианты глиняной посуды фиксируются в пограничье ландшафтных зон степи и лесостепи.

У керамики потаповского, синташтинского типа и срубной культуры формообразующими являются верхние части сосудов. Невзирая на развитие стандартизации конструкций типов, когда у каждого типа есть доминирующие варианты его структуры, навыки изготовления одних и тех же верхних частей форм чрезвычайно вариабельны. Пропорции нижних частей и навыки их лепки стабильны. Выявленная закономерность не характерна для керамики других проанализированных комплексов ранней – средней бронзы, где отмечается значительная вариабельность в пропорциях и формах тулова и придонной части при различном состоянии навыков их создания.

Изменение традиций орнаментации четко фиксируется эпохально:

1) ранний бронзовый век – орнаментация простыми орнаментами верхних частей сосудов: прямыми линиями, вдавлениями, насечками, значительное число недекорированной посуды, отражающей ограниченную роль орнамента в традиции;

2) первая половина эпохи средней бронзы – орнаментация преобладающей поверхности сосудов «елкой», «шагающей гребенкой» на фоне сохранения предшествующих традиций (кроме абашевской культуры, наследовавшей лесные геометрические традиции), усиление значимости декора в традиции;

3) вторая половина среднего бронзового века – эклектичность, расцвет геометрических, меандровых, ковровых, рельефных орнаментов, покрывающих большую часть сосуда при сохранении «елочной» традиции;

4) поздняя бронза – постепенное затухание «елочной» традиции, исчезновение «шагающей гребенки», упрощение декора, орнаментация верхней части сосудов зигзагами, треугольниками, насечками, меандрами, резкое снижение роли орнамента в культурной традиции определенных памятников.

Во все периоды декор наносился в основном различными вариантами зубчатого штампа и прочерчиванием. Во всех изучаемых культурах, начиная с ранней бронзы, существовали общие традиции по созданию некоторых орнаментальных образов, однако они были представлены в разных количественных соотношениях и сочетаниях. Наиболее выразительные следующие: горизонтальная «елка», ряды оттисков штампа, вдавлений или насечек, одинарный зигзаг, заполненный треугольник, прямые горизонтальные линии.

Около 50%, а иногда и более, орнаментальных образов/мотивов всех культур встречается единично и является локальными. Нередко это дополнительные мотивы. Обычно они вписываются в общий стиль орнаментики, демонстрируя, возможно, творчество гончаров, но в то же время иногда отражают инокультурные влияния. Особенно рельефно это демонстрирует керамика абашевской культуры. Важная роль декорирования в культурной традиции, значимость орнамента наиболее рельефно отражена в полтавкинских, абашевских, а также в потаповских и синташтинских материалах первого этапа, то есть в керамических комплексах культур средней бронзы. Это проявилось в существенном доминировании орнаментированной, причем в основном достаточно богато, с сочетаниями разных стилей и технологий, посуды, по сравнению с недекорированной.

На развитом этапе срубной культуры формы и декор посуды стандартизируются, значительно сокращается набор форм и несколько уменьшается число образов. Это отражает стабилизацию, выработку определенного стандарта. Производство становится более массовым и упрощенно стандартизированным. Значимость орнаментации в культурной традиции резко снижается, приближаясь по показателям к раннему бронзовому веку. Это может свидетельствовать об исчезновении определенных стандартов декорирования и появлении традиции неорнаментированной керамики.

Преемственность с эпохой ранней бронзы подтверждается и по некоторым важным параметрам технологии изготовления сосудов, продемонстрированной специалистами в данном направлении [7, с. 139–143]. Это касается таких важных данных, как сохранение у некоторых групп уровня протогончарного производства, использование глин и глиноподобного сырья, примеси раковины и шамота, некоторых способов лепки, обработки поверхности заглаживанием и штриховкой, обжига сосудов и т.д.

Таким образом, в генезисе керамических комплексов эпохи бронзы всегда участвовали местные волго-уральские группы населения, но их вклад в формирование последующих традиций был не равноценным, различным по масштабам и значимости и неравномерно проявлялся в технологии, формообразовании и орнаментации, выражаясь в локальной специфике регионов и определенных памятников. Население соседних территорий, особенно степное, периодически вовлекалось в систему взаимодействия, но направления и интенсивность контактов корректировались в зависимости от суммы факторов. Взаимодействие местных и соседних, в основном культурно близких групп, усложнялось дальними связями, которые фиксируются в резких изменениях некоторых традиций, дестабилизации навыков формообразования или появлении черт, совершенно несвойственных для предшествующего времени, что способствовало выработке новых культурных стереотипов. Вовлечение населения северной части Волго-Уралья в систему дальних связей отражено в периодическом распространении некоторых его традиций на значительные расстояния, что особенно четко фиксируется в эпоху ранней бронзы и поздней бронзы.

При сравнении степени близости глиняной посуды сопоставляемых культур по разным параметрам отмечено, что показатели наиболее «сильной» связи выявлены для пар: потаповская – срубная (от 86,7% – 93,9% по орнаментации), потаповская – синташтинская (82% по орнаментации и 79% общий показатель), потаповская – алакульская (79% по формам), абашевская – срубная (83,5% близость орнаментальных образов), алакульская – срубная (80,02% близость орнаментальных образов), алакульская – синташтинская (79,1% по формам). Как правило, самые сильные связи складывались в отношении традиций декорирования, более быстро передаваемых, менее значимые по формам. Наиболее высокие показатели по формам прослежены по линии: потаповская – синташтинская – раннеалакульская, что подтверждает прямую связь комплексов не только в декорировании, но и формообразовании. Таким образом, близость означенных культур рубежа средней – поздней бронзы друг с другом наиболее очевидна. Значительно скромнее в общей системе выглядят абашевские и полтавкинские показатели, которые по отдельным параметрам и подтверждают связь культур, но в основном не превышают значения близости 66% – 69%, что оставляет поле для интерпретации.

Тем не менее показатель степени близости не следует абсолютизировать, так как, например, в случае сопоставления с полтавкинской керамикой сравниваются крупные и относительно синхронные керамические комплексы с разновременными единичными полтавкинскими. Соответственно и информация будет носить более общий характер сравнения культур в целом, а не связанных конкретных этапов.

Интересным результатом является установление уровня традиционности функциональных частей форм сосудов и навыков труда по их созданию. Ни в одной из исследованных культур сформированное состояние различных частей форм не является преобладающим – самый высокий показатель (49,6%) – на первом этапе абашевской культуры. В основном сформировано тулово, реже дно сосудов изучаемых культур. Второе место по сформированности занимает керамика Грачевского II и Утевского VI могильников потаповского типа. Таким образом, всегда происходило весьма сильное смешение традиций, когда применение традиционных навыков составляло в среднем только от 35% до 44% случаев. Более высокие значения редки. Указанные относительно высокие для эпохи бронзы показатели свидетельствуют о максимальной стабильности традиций, имевшей место в эпоху бронзы изучаемого региона. Причем в первую очередь это относится к абашевской культуре, генезис которой с изучаемым регионом пока не связывается.

Интересно, что в изучаемых культурах части самых несложных форм порой чаще, чем части сложных форм, изготавливались гончарами с несформированными или частично сформированными навыками труда. Это позволяет предположить, что лепкой простых наиболее распространенных форм занимались менее опытные мастера (фиксируется и внешняя небрежность), а более сложные типы нередко отражают и более развитые навыки по их производству. В то же время наиболее простые универсальные формы характерны для всех культур и, составляя разную долю в выборках, производились, в отличие от многих сложных, исторически. Значительная часть функциональных частей пребывает в частично сформированном, несформированном, а иногда и переходном промежуточном состоянии. Выявление промежуточного нестабильного состояния в меньшей степени характерно для керамики раннеалакульских памятников, где функциональные части идентифицировались наиболее надежно. Переходное состояние в основном типично для частей, расположенных между туловом и губой. Обычно данная часть характеризуется неопределенным статусом между плечом и предплечьем, не вполне ясное состояние сформированности характерно для такой мелкой части, как губа (верхнее окончание сосуда), заключения о них нередко весьма условны. Дно нередко пребывает в спорном состоянии между традиционным и частично традиционным. Сосуды, у которых все, а не некоторые части традиционны, составляют крайне незначительное количество. Следовательно, производство в основном было нестабильным и гончары часто переходили на изготовление новых форм или частей сосудов. Это может объясняться и постоянным смешением традиций в контактном культурно-мозаичном регионе пограничья степи и лесостепи: чем ближе к югу, тем меньше традиционных частей форм. Велико и конструктивное разнообразие основных типов керамики.

На протяжении бронзового века меняется и значимость керамики в обряде. В раннем и начале среднего бронзового века только 20–25% курганов содержат глиняную посуду, при этом 8–11% керамики фиксируется за пределами погребений. По сравнению с эпохой энеолита чувствуется явная дестабилизация традиций, определенная утрата навыков производства. Роль керамики в обряде, как, впрочем, и другого инвентаря, невелика. Ситуация эта сохраняется до развитого этапа полтавкинской культуры. Во второй половине среднего бронзового века керамика становится обязательным атрибутом захоронений. Ее роль в обряде чрезвычайно высока, вырабатываются определенные стандарты производства.

Поселенческие материалы не противоречат результатам, полученным по погребальной керамике, но данные о них более лакунарны, так как не представляют цепочки последовательности всех культур (отсутствуют достоверные поселения культур: ямной, полтавкинской, синташтинской, потаповской, имеются только отдельные фрагменты похожих сосудов) и не дают возможности применения соответствующих методов. Поселенческая керамика абашевской и срубной культур соответствует типам форм и орнаментике погребальных сосудов, используемых в ритуале, но более крупна и стандартна [8, с. 1–133]. Вариабельность типов на поселениях не столь велика, некоторые формы вообще отсутствуют или представлены единично. Во многих памятниках более беден и стандартен декор, технология его нанесения. Значительная часть поселенческих материалов более традиционна, чем погребальные, и не отражает всего выявленного спектра культурных связей. Многие поселения абашевской культуры содержат синкретическую «абашевско-синташтинскую» керамику и единичные фрагменты собственно синташтинско-потаповской посуды. На некоторых после абашевской следует срубная керамика. Связь абашевской и срубной культур на бытовых памятниках была более сложной, чем простое перерастание, имеются поселения, как демонстрирующие преемственность, так и не показывающие их непосредственной связи, в частности Чишминское, где срубный слой отделен от абашевского прослойкой [9, с. 209–212]. Это соответствует выводу, сделанному при анализе погребений: нельзя утверждать, что все население абашевской культуры приняло участие в сложении срубной, скорее, речь идет о некоторых группах.

Следует отметить, что многие из данных о формировании и взаимодействии культур в определенной мере подтверждаются и антропологическими материалами [10, с. 133–167; 11, с. 112–131]. Это относится к контактам с северными лесными и восточными группами в эпоху ранней – средней бронзы, в том числе к влиянию культур «гребенчатого геометризма» на абашевскую и синташтинскую, к связям с южными и юго-западными группами населения и населением Доно-Волжского степного междуречья, фиксирующимися в различной мере фактически во все эпохи. Важно и то, что во все периоды эпохи бронзы и практически во всех культурах фиксируется местный уральский антропологический компонент. Очевидным расхождением является дискуссионная антропологическая связь потаповского и срубного населения, что оставляет почву для обсуждения преемственности населения и материальной культуры. Однако и в этом случае участие нового южноевропеоидного населения в сложении срубной культуры подтверждается резким распространением неорнаментированной керамики и специфичными формами.

Подчеркнем, что данные результаты касаются в первую очередь генезиса керамических традиций, которые могут не совпадать с итогами изучения других категорий инвентаря и обряда. Однако эти выводы очень значимы для реконструкции культурогенеза в целом, так как многие археологические культуры были выделены в значительной степени именно исходя из специфики их глиняной посуды, отражающей как преемственность, так и смешение населения.

Статья публикуется при поддержке гранта РГНФ, проект № 15-11-663008 и в рамках выполнения Государственного задания Минобрнауки РФ № 33.1395.2014/к «Исторические истоки взаимодействия и толерантности народов Поволжья».

About the authors

Oleg Dmitrievich Mochalov

Author for correspondence.
Email: oleg-mochalov00@rambler.ru

doctor of historical sciences, rector, professor of the Chair of Domestic History and Archaeology

References

Supplementary files

Supplementary Files

Action

1. JATS XML

Download

2. Figure 1 - Scheme of development and correlation of ceramics of cultures of the Bronze Age of the steppe Urals

Download (126KB)

Indexing metadata

3. Figure 2 - Scheme of development and correlation of cultures of the Bronze Age of the forest-steppe of the Volga-Ural interfluve

Download (116KB)

Indexing metadata