Anthropological aspects of the problem of immortality in modern science fiction literature

Full Text

В современной науке большое внимание уделяется исследованиям сознания, интерес к которому во многом связан с разработками в области искусственного интеллекта и, в частности, с гипотезой сильного (то есть обладающего сознанием) искусственного интеллекта. Различные аспекты проблемы сознания исследуются нейронаукой, философией сознания, феноменологией, психологией и другими науками. Свой вклад в изучение сознания внесла и философская антропология, которая с самого момента своего возникновения была нацелена на выявление специфики человеческого существования, обусловленной наличием у человека сознания и самосознания.

Один из основателей философской антропологии М. Шелер утверждал, что человеческое сознание (или дух, разум) существует «внутри конечных сфер бытия» [1, с. 53]. Таким образом, этот мыслитель обозначил важную составляющую экзистенциального опыта, которая формирует внутренний мир человека, – осознание конечности существования и необходимости примириться с этим обстоятельством. В настоящее время философско-антропологическая проблема конечности человеческого существования приобрела новые аспекты в связи с идеями трансгуманизма и постгуманизма – концепций, призванных обосновать разработку технологий физического и интеллектуального усовершенствования человека [2; 3]. Сторонники этих концепций полагают, что развитие технологий в обозримом будущем избавит людей от смерти, причем варианты грядущего бессмертия мыслятся по-разному – от бесконечного продления жизни физического тела до сканирования сознания и его загрузки в компьютер или искусственное тело. В контексте этих транс- и постгуманистических идей возник вопрос о том, каким может стать сознание человека, наделенного бессмертным существованием, поскольку, по замечанию И.В. Дёмина, в данном случае «речь идет о радикальном изменении, преображении, трансформации самой природы человеческого существа» [4, с. 11]. Так, американский писатель и автор программной для постгуманизма статьи «Грядущая технологическая сингулярность» В. Виндж предположил, что «ум, сохраняющий свою емкость, не может жить вечно: после нескольких тысяч лет он превращается из личности в закольцованную магнитную ленту» [5, с. 31].

Подобную гуманитарную – философско-антропологическую и экзистенциальную – постановку проблемы бессмертия нередко можно встретить в современной научно-фантастической литературе, представители которой пытаются не только спрогнозировать создание обеспечивающих бессмертие технологий, но и понять, каким образом эти технологии повлияют на понимание человеком смысла и целей своего существования. На примере творчества англоязычных писателей-фантастов конца XX–XXI вв. рассмотрим, как проблема бессмертия решается в современной научно-фантастической литературе.

Тема бессмертия и его возможных последствий для интеллектуальной и эмоциональной жизни личности в фантастической литературе возникла независимо от концепций трансгуманизма и постгуманизма, и часто такие последствия изображались как негативные (например, утрата интереса к жизни («Средство Макрополуса» К. Чапека (1922)), перспектива оказаться в изоляции или же стать свидетелем гибели всего живого и конца мироздания («Изобретатель вечности» С. Лема (1960)), неспособность психики к бесконечному существованию («Долгий джонт» С. Кинга (1981)), опасность для сознания оказаться в виртуальной ловушке («Убик» Ф. Дика (1969)). Современные писатели-фантасты продолжают разрабатывать эту тему, ориентируясь на транс- и постгуманистические проекты преобразования человеческой природы, такие как продление физической жизни с помощью омолаживающих технологий, изолирование мозга с целью его пересадки в искусственное тело или поддержание его жизни без телесной оболочки, сканирование сознания с последующей его загрузкой в компьютер или искусственное тело.

Примером реализации темы физического бессмертия, достигаемого путем омолаживающих процедур, в современной научно-фантастической литературе может служить роман канадского писателя Роберта Джеймса Сойера «Rollback» (2007), герой которого, человек весьма преклонного возраста, получает возможность с помощью инновационной дорогостоящей технологии вернуть молодость. Постепенно первоначальная радость от возвращения молодости, здоровья, полноты физических ощущений и желаний сменяется растерянностью героя романа, связанной с потерей жизненной ориентации. Он вспоминает все последовательно пройденные этапы своей жизни – юность, зрелость, средний возраст, преклонный возраст – вместе с их задачами и свершениями и не может понять, чем он должен заниматься теперь: «Ступени жизни; он знал и понимал их все: общая для всех сюжетная линия с предсказуемыми, шаблонными началом, серединой и концом. Но теперь вдруг возникло продолжение; не просто эпилог в конце, но целый новый том, к тому же совершенно незапланированный. … У продолжения не было стандартного плана, которому можно было бы следовать, и он совершенно не представлял, чем все должно окончиться. Он не мог представить, чем ему следует заняться в ближайшие десятилетия; он даже не знал, что ему делать в настоящее время» [6, p. 196–197].

В дальнейшем герою удается обрести новый смысл жизни, однако автор неоднократно подчеркивает в романе, что значительное удлинение срока жизни потребует от человека полного переосмысления своего существования, поиска новых целей.

В романе «Rollback» показано, в сущности, не бессмертие, а продление срока человеческой жизни. В романах «Starplex» (1996) и «Flashforward» (1999) Р. Сойер доводит идею физического бессмертия до тех пределов, на которые только способна научная фантастика: так, в романе «Вспомни, что будет» небольшое количество людей получают доступ к технологиям бессмертия, и в дальнейшем эти люди должны будут пережить гибель Земли, и, оставшись в качестве «квалифицированных наблюдателей» [7, p. 283], необходимых для существования вселенной, будут созерцать столкновение галактик, а в романе «Starplex» достигшие бессмертия люди даже вмешиваются в космогонические процессы [8]. Такой экзистенциальный опыт Р. Сойер описывает как недоступный пониманию обычного человека – бессмертные люди стали в этих романах богоподобными существами.

Бессмертные персонажи Р. Сойера достигают бессмертия не в своей физической оболочке, а в искусственном теле, куда помещается изолированный мозг или «отсканированное» сознание человека. Вариант бессмертия, связанного с сохранением жизни мозга отдельно от тела, описывается в романе еще одного канадского писателя-фантаста – Питера Уоттса «Ложная слепота» (2006). В этом романе, действие которого происходит в недалеком будущем, у людей появилась возможность «уйти на небеса» – отправить свое тело, а в дальнейшем отделенный от тела мозг, на хранение с помощью специальных технологий, а сознанием погрузиться в индивидуальный воображаемый мир. Главный герой романа общается со своей матерью, «ушедшей на небеса», в созданной ее воображением реальности, – такая возможность существует некоторое время после ухода, но потом «ушедшие на небеса» окончательно замыкаются в своих воображаемых мирах и их связь с миром смертных людей полностью прерывается.

В романе изображается начальный этап подобного существования «на небесах», и автор подчеркивает, что, даже обретя бессмертие, героиня сохранила главные особенности своей личности – эгоизм и склонность к мелочным психологическим манипуляциям. Бессмертие изолированного сознания у П. Уоттса не меняет человека, однако в рассказе «Боги насекомых» (2015), относящемся к той же художественной вселенной, что и роман «Ложная слепота», изображается другая ситуация: из-за кратковременного технического сбоя происходит объединение сознания всех «ушедших на небеса», и, хотя это слияние длилось совсем недолго, оно полностью изменило их сознание. Отныне «ушедшие на небеса» не общаются с живыми, которым остается только гадать, каким может стать индивидуальное сознание после опыта приобщения к «роевому разуму». В рассказе выдвигается предположение, что «это не просто смена парадигмы. В этом есть что-то инстинктивное: миллионы не связанных друг с другом душ по всей планете неожиданно стали одержимы жаждой вырваться из собственных черепов…» [9, с. 458]. Возможно, заключает рассказчик, мы имеем дело с «коллективным бессознательным, пытающимся проснуться» [9, с. 458]. Таким образом, в этих произведениях П. Уоттса, как и в творчестве Р. Сойера, идея физического бессмертия ассоциируется с переходом от человеческого к некоему иному (надчеловеческому или прачеловеческому) существованию.

Иной, по сравнению с изображенным в «Ложной слепоте», вариант индивидуального бессмертия можно найти в романе П. Уоттса «Революция в стоп-кадрах» (2018). В этом романе описывается космическая экспедиция, участники которой могут рассчитывать на очень долгую жизнь (теоретически – до смерти Вселенной) благодаря длительным периодам анабиоза в специальных камерах, перемежающимся с короткими периодами активности. Герои романа – специально подготовленные к этой миссии усовершенствованные люди, но даже им трудно осознать и принять свое бессмертие в сочетании с мыслью о том, что, возможно, человечества и Земли уже не существует. Для оправдания своего существования им нужна цель – часть экипажа видит ее в строгом выполнении миссии, даже если необходимость в ней уже исчезла, другие обретают смысл жизни в организации восстания против управляющего кораблем искусственного интеллекта, а один из героев романа мечтает дожить до тепловой смерти вселенной [10, с. 223]. Утрата цели (даже вследствие ее достижения), разочарование в ней воспринимается здесь как катастрофа, поскольку на реализацию своих целей герои романа тратят века и тысячелетия. Так, героиня романа думает о предводительнице восстания: «Все эти десятилетия во тьме… Планы, маневры, жертвы – все ради одной неотвратимой цели. А что будет, когда мы ее достигнем, Ли? Ты так долго боролась с цепями, и теперь, когда наконец разбила их, от твоей жизни практически ничего не осталось. Что ты почувствуешь?» [10, с. 216].

В творчестве П. Уоттса сознание неотделимо от мозга, поскольку является результатом происходящих в мозге биохимических процессов, однако наибольший интерес для современной научной фантастики представляет идея бессмертия, достигаемого путем отделения сознания от его материального субстрата и последующей пересадки в некий виртуальный мир. Разработку темы такого виртуального бессмертия можно встретить в романе Р. Сойера «Смертельный эксперимент» (1995), в котором несколько копий отсканированного сознания главного героя оказываются сначала в ограниченном виртуальном пространстве, а позднее – в сети Интернет. Герой романа имеет возможность общаться со своими виртуальными двойниками и интересуется у одного из них, как на него влияет осознание своего бессмертия. Двойник отвечает, что у него исчезло чувство ускользающего времени, заставляющее людей постоянно ставить перед собой цели и достигать их, – теперь ему можно никуда не торопиться [11, p. 163]. Свое вечное существование в виде бестелесного духа двойник намеревается посвятить накоплению новых знаний. «Даже жизни Вселенной может не хватить для всего, что я хочу сделать», – заявляет он [11, p. 165]. Еще один двойник главного героя отмечает, что такое времяпрепровождение, посвященное интеллектуальным занятиям, но лишенное общения с другими людьми, юмористично по своей природе: по его мнению, юмор – это «реакция на внезапное образование неожиданных нейронных сетей» [11, p. 170], которые возникают при установлении новых ассоциативных связей. Отныне, полагает двойник, такого рода юмор станет для него единственным удовольствием и смыслом жизни: «Единственное, что мне осталось, это искать новые связи. Все, что у меня есть, – это юмор. <…> Ни боли, ни страдания, ни желаний. Только множество чудесных новых ассоциаций. Много смеха» [11, p. 171–172].

Если в «Смертельном эксперименте» Р. Сойера отсканированное сознание оказывается почти полностью отрезано от общения с людьми, то в творчестве австралийского фантаста Грега Игана сознание разных людей нередко оказывается помещенным в специально созданный виртуальный мир, где становится возможным социальное взаимодействие. В разных произведениях Г. Игана перспективы такого бессмертного существования изображаются по-разному. Так, в романе «Город перестановок» (1994) первоначальный опыт загрузки сознания в примитивную виртуальную реальность оказался неудачным. Первые (и последние) слова Копии были: «Это все равно, что быть похороненным заживо. Я передумал. Заберите меня отсюда» [12, p. 43]. В дальнейшем в романе показаны более успешные попытки перемещения сознания в виртуальную среду и даже в специально смоделированную параллельную реальность, где Копии могут рассчитывать на бессмертие в буквальном смысле слова. Г. Иган показывает различные психологические и экзистенциальные аспекты такого бессмертного существования: например, один из персонажей, Дэвид Хоторн, оказавшись в виртуальном мире, начинает понимать, что, «заплатив за право не бояться смерти, он в какой-то степени перепутал абстрактное, книжное моралистически окрашенное бессмертие избранных – мифологических героев или добродетельных верующих в иной жизни – с весьма специфической версией, имеющейся в свободной продаже и приобретенной им» [12, p. 123]. Не приняв это десакрализованное бессмертие, Дэвид Хоторн не может всерьез воспринимать и окружающую его виртуальную реальность: «Но там, снаружи все для меня по-прежнему реально, даже если я больше не часть этого мира. Плоть и кровь. Твердая почва. Реальный солнечный свет. В конце концов, это все еще единственный мир, который имеет значение. Я не могу делать вид, что не знаю этого. А все, что здесь – это только прекрасная, ничего не значащая фикция» [12, p. 128].

Чтобы смириться с новым существованием, Копии в романе могут с помощью специальной программы корректировать собственную модель мозга, избавляясь от нежелательных мыслей и чувств. С помощью этой программы Копии вносят в свою личность самые разные изменения – приобретают одни черты характера и избавляются от других, выбирают себе таланты и увлечения. После множества таких корректировок Дэвид Хоторн начинает сомневаться в целостности своей личности и задается вопросом, является ли он тем же самым человеком, который некогда заплатил за цифровое бессмертие [12, p. 129].

Еще один отсканированный персонаж «Города перестановок», Томас Риман, обеспечив себе вечную жизнь, тем самым обрекает себя на постоянные воспоминания о совершенном им убийстве и вечные угрызения совести. Он не может стереть память о своем преступлении, так как именно эта память и раскаяние, с которыми он жил долгие годы, стали определяющими для его «Я». Томас Риман решился на процедуру сканирования, поскольку надеялся, что Копия не унаследует угрызения совести и получит вечность, подобную раю, и теперь он с горечью признается себе, что ему не удалось пройти «сквозь игольное ушко» [12, p. 234]. В сюжетной линии Римана отчетливо прослеживаются аллюзии на творчество Ф.М. Достоевского: вечность без Бога оборачивается для этого героя романа персональным адом, подобным бане с пауками (в романе имеется и прямая отсылка к автору «Преступления и наказания» [12, p. 212]).

Оптимистичный вариант цифрового бессмертия изображается в рассказе Г. Игана «Border Guards» (1999), где изображается будущее человечества, почти полностью переместившегося в виртуальное пространство. Среди обитателей этого мира осталось мало тех, кто застал времена до появления технологии загрузки сознания и испытал боль потери близких людей. Героиня рассказа, оказавшаяся таким человеком, рассказывает своему собеседнику о том, с каким трудом менялось мировоззрение людей после победы над смертью, ведь «каждая человеческая культура потратила огромные интеллектуальные усилия для решения проблемы примирения со смертью» [13, p. 281]. Религия, философия, наука веками доказывали необходимость смерти, и, с другой стороны, именно противостояние смерти придавало смысл многим человеческим деяниям, и, в конечном итоге, человеческой жизни в целом [13, p. 281]. Теперь исчезла необходимость и в смирении перед смертью, и в героизме во имя ее преодоления, но жизнь не утратила своего смысла. Как говорит героиня рассказа, «смерть никогда не придавала смысл жизни – все было наоборот. … Ценность жизни заключается только в ней самой, а не в ее утрате или ее хрупкости» [13, p. 284].

Единственное, что угрожает такому бессмертному существованию, – это пресыщенность и скука, но в этом рассказе в качестве залога разнообразия выступает погружение в неисчерпаемый мир субъективного опыта [13, p. 287].

Г. Иган, описывая бессмертие в виртуальном мире, предоставляет своим персонажам возможность вести в этом мире интеллектуально и эмоционально насыщенную жизнь. Американский фантаст Вернор Виндж в своей повести «Куки-монстр» (2003), также посвященной теме сканирования сознания, помещает персонажей в гораздо более ограниченные условия: их отсканированные копии оказываются запертыми внутри повторяющихся временных циклов, и по окончании каждого цикла память копий стирается. До определенного момента герои повести не подозревают о своем положении и убеждены, что находятся в реальном мире, а не в его виртуальном подобии. Узнав правду, они осознают, что их плен продолжается уже очень давно и может продлиться бесконечно долго. Освобождение от иллюзий превращает их жизнь в кошмар, но, с другой стороны, возвращает ей смысл и достоинство: теперь они знают правду, они больше не марионетки, и у них появилась цель – борьба с могущественной IT-корпорацией, лишившей их свободы, и надежда разорвать замкнутый круг. «Десятки раз начинать все сначала в мире, где нет ничего, кроме одной-единственной недели в учебном центре, первого рабочего дня…; начинать – и не знать, что на самом деле происходит. Не самая приятная перспектива, как ни суди, но Дикси Мэй нашла в себе силы улыбнуться» – так описывается душевное состояние главной героини в финале повести [14, с. 218].

Оригинальную трактовку темы бессмертия в виртуальном мире можно найти в романе американского фантаста Нила Стивенсона «Падение, или Додж в аду» (2019), в котором отсканированное сознание людей после физической смерти попадает не в подготовленное заранее виртуальное пространство, а в цифровую среду, которую они могут формировать сами в соответствии со смутно сохранившимися в их сознании квалиа (то есть в соответствии с воспоминаниями о чувственных переживаниях). Существование этих оцифрованных копий (называемых в романе процессами) в виртуальном пространстве автор уподобляет пребыванию платоновских душ в материальном мире: они лишь смутно припоминают действительность, в которой жили, будучи реальными людьми. Поскольку большинство процессов не помнят свое прежнее существование, окружающая их виртуальность является для них единственным известным миром, и перед ними не встает проблема переосмысления своей жизни в связи с обретением бессмертия. Вместо этой проблемы Н. Стивенсон рассматривает в романе другие: например, задается вопросом, какой мир смогут создать люди, если получат возможность участвовать в его творении «с нуля». Один из героев романа замечает по этому поводу: «У нас была возможность начать все с начала. Выстроить новую вселенную, в которой сознания – сущности, основанные на человеческих умах, но бессмертные, больше и лучше людей, – делали бы, что хотят, свободные от ограничений физического мира» [15, с. 425]. Однако изображенная в «Падении» новая цифровая вселенная оказывается далекой от совершенства – хотя в ней и имеются существенные отличия от реалий XXI века (она напоминает многопользовательскую компьютерную игру в средневеково-фэнтезийном стиле), она сохраняет все недостатки и пороки человеческой натуры и человеческого общества. Таким образом, в этом романе Н. Стивенсона бессмертие, обретенное человечеством с помощью информационных технологий, никак не меняет сознание людей, а сам роман полемизирует с популярной в трансгуманизме восходящей к платонизму точке зрения о телесном начале как препятствии для духовного развития [16, с. 135–136].

Приведенные примеры позволяют сделать заключение, что при всем разнообразии интерпретаций проблемы бессмертия в современной научно-фантастической литературе писатели основную трудность для человека, достигшего бессмертия (или его подобия в виде очень долгой жизни), видят в его осознании новых целей существования. По мысли писателей-фантастов, программы транс- и постгуманизма легче осуществить в отношении физической природы человека, чем в отношении его личности и сознания. Идее конечности существования – важнейшей, с точки зрения философской антропологии, для осознания человеком смысла и целей его жизни – трудно будет найти замену в мире физического или цифрового бессмертия. Разработка этой темы представителями научно-фантастической литературы привлекает внимание к гуманитарным аспектам концепции трансгуманизма, не менее (а, может быть, и более) важным, чем ее научно-техническая сторона.

About the authors

Irina Borisovna Kazakova

Author for correspondence.
Email: kib_sam@mail.ru

doctor of philological sciences, professor of Philosophy, History and Theory of World Culture Department

References

Supplementary files