Legacy of empires: academic expertise and USA policy in Afghanistan and Iraq in 2001-2014

Full Text

Нормализация дискуссий о внешней политике США в терминах империи и империализма началась еще до вторжения американских войск и их союзников в Афганистан и Ирак в начале 2000-х гг. При этом следует подчеркнуть, что речь идет, в том числе, о феномене масштабного вовлечения представителей академического сообщества в актуальную общественно-политическую дискуссию (хотя справедливости ради стоит отметить, что это далеко не первый в американской истории призыв ученых к политическому участию – достаточно вспомнить советологию и региональные исследования эпохи холодной войны) [1–5]. В этой связи необходимо иметь в виду разницу между империализмом как политикой определенного рода и империей как формой государственного устройства, поскольку существует постоянная угроза стремительного перерождения академического спора об особенностях колониальной политики в прошлом в публичную и весьма ангажированную полемику по поводу наследия империй в наши дни.

Соответственно, значение профессиональных исторических исследований на этом поле будет только возрастать, в том числе по причинам не академического свойства. Достаточно вспомнить, что на недавних процессах в Высоком суде Лондона по делам о жестоком обращении с малайцами и кенийцами во время чрезвычайного положения в Малайе и Кении в 1950-е гг., выступали профессиональные историки, получившие в рамках этих слушаний доступ к якобы случайно обнаруженному в 2012 г. архиву Министерства по делам колоний Великобритании в Хэнслоу-Парке – правительство было вынуждено «допустить вероятность» его существования в связи с этими скандальными судебными процессами [6]. Для сравнения отметим, что схожим образом претерпевала трансформацию профессиональных функций, приобретая характер академической дисциплины, способной к актуальной политической экспертизе, историческая наука во Франции в связи с табуированной вплоть до начала 1990-х гг. темой колониальной, по сути, войны в Алжире в 1954–1962 гг.

При этом академический дискурс как составная часть экспертного дискурса в Великобритании и США в значительной степени существует в пространстве между историографией и мифотворчеством – историографические дискуссии о (ре)мифологизации европейского колониального опыта в англо-американском экспертном сообществе на фоне военных кампаний в Ираке и Афганистане оказались достаточно оживленными [7–13]. Вторжение профессиональных военных, политологов, журналистов, аналитиков из «фабрик мысли» и специалистов в области международных отношений (как из академического мира, так и мира политики) на поле профессиональных исторических исследований (анализ политики Великобритании и США на Ближнем и Среднем Востоке в контексте европейского колониального опыта) только усилило эту тенденцию.

Разумеется, существует заметная разница между профессиональными научными исследованиями и работами, обслуживающими интересы и нужды различных политических групп. Однако в данном случае эти сочинения, взятые вместе, представляют собой весьма продуктивный объект для изучения взаимодействия экспертного сообщества и политической власти в США в контексте военных кампаний американцев и их союзников на Ближнем и Среднем Востоке в 2001–2014 гг. Такие уже принятые в экспертной среде понятия, как «COIN Community» и «COIN Lobby», употребляемые порой как синонимы для обозначения небольшой, но весьма активной в публичном пространстве и сплоченной группы действующих и отставных военных (как правило, с академическими степенями), экспертов «фабрик мысли», журналистов и профессиональных ученых, имеющих общие взгляды на решение проблемы повстанчества в Ираке и Афганистане, наглядно отражают эту тенденцию [14].

Эта весьма своеобразная группа давления (ее социально-профессиональный профиль представляет собой предмет отдельного разговора) достаточно громко заявила о себе в медийном и политическом пространстве в середине – второй половине 2000-х гг., обеспечив в глазах широкой общественности и первых лиц в Вашингтоне экспертную легитимацию «большой волны» (существенного увеличения воинского контингента США сначала в Ираке, а затем и в Афганистане), а ее главный интеллектуальный продукт (результат обсуждения на серии конференций и в составе специальных рабочих групп) – новый полевой устав армии и морской пехоты США «FM 3–24» (2006 г.) – получил широкую известность далеко за пределами военных кругов, став настоящим бестселлером 2007 г. в США (только количество скачиваний открыто распространявшейся электронной версии устава перевалило за 1,5 млн, не говоря уже о высоких тиражах его печатного варианта) [15].

В этой связи любопытно отметить, что на фоне стремительного расширения военного присутствия США в Афганистане и Ираке в 2001–2003 гг. контрпартизанская борьба в контексте колониального опыта европейских держав была изначально проблематизирована представителями «COIN Community». Однако именно не ангажированные этой группой давления эксперты от академии предприняли попытку предметно, с соблюдением профессиональных стандартов (при всей разнице подходов историков и международников к методологии изучения одного и того же вопроса) оценить практические возможности обращения к наследию колониальных империй в области стратегии и тактики антиповстанчества.

Учитывая несостоятельность стратегии «большой волны» в долгосрочной перспективе (обстановка в Ираке и Афганистане по-прежнему далека от стабильной) на фоне устойчивого интереса Вашингтона к сохранению своего военно-политического присутствия на Ближнем и Среднем Востоке, концептуализация альтернативных способов организации контрпартизанской борьбы сохраняет свое значение для служб, которые за нее отвечают. Обращение к работам экспертов из академического мира, сотрудничавших в этом качестве с военными ведомствами Великобритании и США в 2001–2014 гг., но за рамками «COIN Lobby» (то есть скорее в качестве приглашенных экспертов, чем их доверенных представителей среди экспертного сообщества), позволит не только провести более четкую грань между символическим и инструментальным знанием внутри и за пределами этой группы давления, но и составить более ясное представление об особенностях исторического моделирования асимметричных конфликтов в постколониальную эпоху – о перспективах военных кампаний США на Ближнем и Среднем Востоке в начале XXI в. в контексте опыта глобальных колониальных империй.

В ряду экспертов, представляющих в современных дискуссиях по поводу применимости колониального опыта к политике США в «третьем мире» академический мир и при этом не входящих в «COIN Community», в основном – профессиональные историки и специалисты в области международных отношений. Причем первых заметно больше, чем вторых, когда речь идет о наследии империй в практической плоскости – применимости Вашингтоном колониального опыта европейских держав в Ираке и Афганистане в начале XXI в. При этом следует иметь в виду, что многие из тех, кого мы условно относим к историческому цеху (имея в виду ракурс исследований в рамках указанной темы), защитили диссертации в достаточно специфической области военных и стратегических исследований, исследований в сфере безопасности, мировой политики и международных отношений («War Studies», «Strategic Studies», «Security Studies», «International Politics» и «International Relations» в номенклатуре профилей академической подготовки в странах англосаксонского мира).

Круг этих экспертов от академии за пределами «COIN Community» достаточно узок (чуть больше дюжины), однако не менее сплочен и достаточно влиятелен в деле формирования повестки дня как в академической среде, так и в мире политики по обе стороны Атлантики, особенно на фоне несостоятельности интеллектуальных инвестиций в стратегию «большой волны» во второй половине 2000-х гг. с точки зрения краткосрочного характера стабилизации военно-политической ситуации в Ираке и Афганистане.

Во-первых, большая часть этих профессиональных комментаторов колониальной истории европейских держав в свете американского и британского опыта военного присутствия на Ближнем и Среднем Востоке в первые десятилетия XXI в. (Хью Беннет, Род Торнтон, Мэтью Хьюес, Герайнт Хьюес, Джон Феррис, Кристиан Триподи, Дэвид Юко и М.Л.Р. Смит) получила квалификацию доктора наук и академическое признание как раз в области стратегических и военных исследований, а также исследований в сфере безопасности. При этом семинары, конференции и рабочие группы с их участием в рамках данной тематики, инициированные или организованные при участии различных ведомств Министерств обороны Великобритании и США, способствовали установлению академических и неформальных контактов в той же степени, что и аналогичные мероприятия (посвященные обсуждению нового полевого устава FM 3–24) с участием представителей «COIN Lobby».

Во-вторых, все упомянутые выше эксперты во время дискуссий по поводу (и в форме) исторического моделирования асимметричных конфликтов между 2001 и 2014 гг. на протяжении того или иного времени входили в штат Отдела оборонных исследований Королевского колледжа при Университете Лондона, аффилированного (речь идет об Отделе) с Командно-штабным колледжем объединенных служб Академии обороны Великобритании, занимаясь исследованиями под эгидой обоих этих ведомств (несмотря на традиционный комментарий к их статьям о том, что Министерство обороны не несет ответственности за суждения автора).

Однако британской королевской армией это военно-академическое сотрудничество не ограничивается. Вот наиболее часто упоминаемые учреждения в ведении Пентагона, Министерства обороны Великобритании, Государственного департамента США и сотрудничающие с ними «фабрики мысли», в той или иной форме прибегающие к услугам экспертов от академии за пределами «COIN Lobby», разрабатывающих проблематику актуального наследия империй в политике США в странах третьего мира: Институт стратегических исследований (Военный колледж армии США), Командно-штабной колледж армии США (Форт Левенворт), Университет корпуса морской пехоты США (Куантико), Институт национальных стратегических исследований (Университет национальной обороны, Вашингтон), Королевская военная академия (Великобритания, Сэндхерст), Командно-штабной колледж объединенных служб Академии обороны (Великобритания, Шривенхэм), Группа сбора разведданных (Министерство обороны Великобритании, Уайтон), Британский военный центр доктрины, концептов и развития (Министерство обороны Великобритании), Корпорация РЭНД (США), Международный институт стратегических исследований (Великобритания и США).

В-третьих, представители именно этой части англо-американского экспертного сообщества в 2001–2014 гг. во многом определяли границы и формат дискуссий о роли колониального опыта европейских держав для политики США и их союзников в Ираке и Афганистане, а также круг их участников (вне зависимости от того, насколько их выбор был ангажированным), контролируя эту часть дискурсивного поля (общего пространства стратегического дискурса в Великобритании и США) благодаря руководству редакционными советами ведущих аналитических журналов в этом вопросе и/или членству в их составе («Малые войны и повстанчества», «Оборонные исследования» и «Журнал стратегических исследований»). Не удивительно, что, например, материалы наиболее громких конференций, посвященных применимости колониального опыта европейских держав в политике США в Афганистане и Ираке после 2001 г., были опубликованы в виде специальных выпусков на страницах именно этих изданий: доклады на конференции в Королевском институте объединенных служб Министерства обороны Великобритании (совместно с Кингстонским университетом) в 2007 г. опубликованы в специальном выпуске «Журнала стратегических исследований» («"Сердца и умы"? Британское антиповстанчество от Малайи до Ирака», 2009 г.); доклады конференции в Брунельском университете (совместно с Институтом исторических исследований Великобритании и Университетом Корпуса морской пехоты США) в 2011 г. опубликованы в специальном выпуске журнала «Малые войны и повстанчества» («Британские пути антиповстанчества: историческая перспектива», 2012 г.); доклады конференции в Национальном музее армии Великобритании в 2013 г. также опубликованы в специальном выпуске журнала «Малые войны и повстанчества» («Происхождение малых войн: от специальных операций до идеологического повстанчества», 2014 г.).

Таким образом, попытки «бумажных пророков» с научными степенями примирить реалии антиповстанческих операций с теорией и практикой контрпартизанской борьбы, разработанной и апробированной европейскими державами в колониальных войнах (включая усилия по поддержанию порядка в империях и их сохранению), являются характерной приметой экспертных дискуссий в США в начале XXI в. Колониальный опыт активно обсуждался в 2000-е гг. как исторический пример, из которого можно извлечь уроки для будущего (позитивные, негативные или невоспроизводимые).

Следовательно, особое внимание необходимо обратить на особенности их взаимодействия в качестве экспертов от академии (формы полемики, порядок цитирования), выбор площадок для выражения своей позиции, взаимовлияние, степень близости к властным структурам, проработанность проблемы – масштабы и характер (само)критики на фоне последствий «большой волны» в краткосрочной (снижение уровня насилия в Ираке в 2007–2008 гг. и Афганистане в 2010–2011 гг.) и более отдаленной (разгул международного терроризма на Ближнем Востоке в 2014–2017 гг.) перспективе.

Основными институциональными формами содержательных публичных дискуссий на тему наследия европейских колониальных империй в практической плоскости («уроки истории») – часто по поводу идейного наполнения нового полевого устава FM 3–24 – в начале XXI в., во время активизации политики США в Афганистане и Ираке, стали статьи в профессиональных специализированных академических и военных журналах; популярных и респектабельных изданиях общественно-политического характера; доклады «фабрик мысли» в Великобритании и США.

При этом совершенно особая роль в этом деле принадлежит специализирующемуся на выпуске академической литературы весьма авторитетному британскому издательскому дому «Routledge» (с 1998 г. функционирует как филиал международного издательства «Taylor & Francis Group»), выпускающему 42 журнала по профилю данных исследований (проблемы внутренней и внешней безопасности, антитеррористическая деятельность, гражданские войны, повстанчество и контрпартизанская борьба) и многочисленную несерийную литературу той же тематики – настоящая фабрика по производству идей и смыслов в области актуальной политики (основной дискуссионной площадкой под эгидой издательства в данном случае является выпускаемый с 1990 г. журнал «Малые войны и повстанчества», на страницах которого проблематика колониального наследия в политике ведущих держав в «третьем мире» активно разрабатывалась на фоне военного присутствия США в Афганистане и Ираке в 2000-е гг.).

Все это позволяет рассматривать, прежде всего, журнальные публикации именно этого издательского дома как совокупность тематических текстов, объединенных собственной внутренней логикой мощной историографической рефлексии по поводу актуальной внешней политики США, в Афганистане и Ираке в особенности. Более того, если для «COIN Lobby» основными дискуссионными площадками в 2000-е гг. были, прежде всего, различные СМИ и «фабрики мысли», то за пределами этой группы давления академическая экспертиза наиболее полно проявила себя на страницах профессиональных академических изданий (в том числе выпускаемых под эгидой Министерств обороны Великобритании и США).

Между тем феномен обращения к прошлому в поисках универсального рецепта «операций стабилизации» в странах третьего мира (эффективной организации контрпартизанской борьбы) уже стал, как указано, предметом бурной историографической рефлексии. Значительно меньше внимания уделяется его содержательной стороне – пределам аналитических возможностей исторического моделирования асимметричных конфликтов (прежде всего на Ближнем и Среднем Востоке). Какие слагаемые европейского колониального опыта актуализируются в рамках данного дискурса? Какой исторический опыт игнорируется? Какая теоретическая аргументация была предложена участниками этих дискуссий? Какое значение имела их профессиональная и дисциплинарная принадлежность и самоидентификация?

В этой связи исследования последнего времени отражают тесную связь между властью метрополии и колониальным знанием через особую аналитическую призму – роль армии, полиции и разведки как колониальных институтов империи в умиротворении и (идеальный результат) социально-экономической модернизации и политической трансформации зависимых территорий [16–22]. В работах, затрагивающих проблему рецепции колониального опыта в Великобритании и США в начале XXI в., речь идет, по сути, о превращениях и функциях этой компоненты колониального знания в постколониальную эпоху. Усилия метрополий по поддержанию порядка в колониях многими рассматриваются в качестве прообраза применения вооруженных сил в борьбе с инсургентами – идет ли речь о национально-освободительном движении в колониальных империях, усилиях повстанцев в странах третьего мира в годы холодной войны или о глобальном военном присутствии современных держав.

На методологическом уровне речь идет о новом измерении роли силовых структур в изучении политики империй в странах третьего мира – на стыке истории колониального знания и «новой имперской истории», исторической науки и политологии (при этом англосаксонская модель представляет в данном случае особый исследовательский интерес, так как является наиболее цельной с точки зрения рецепции колониального опыта европейских держав в постколониальную эпоху). Едва ли не самым наглядным свидетельством этой тенденции является взаимное проникновение терминологии и набора обсуждаемых тем из области исследований по проблемам безопасности в сферу исторической науки, и верно обратное. Характерными чертами этого процесса являются тематические конференции и публикации в ведущих журналах по проблемам стратегии и безопасности, в которых анализируются исторические прецеденты (с точки зрения авторов статей) современных форм и способов контрпартизанской борьбы, как, например, в тематических выпусках самых известных и статусных периодических изданий этого рода, многие статьи в которых касаются колониального опыта европейских держав (показателен сам язык некоторых из этих работ: «историческое антиповстанчество», «стратегическая история», «исторические малые войны»).

В этом смысле изучение наследия колониальных империй в политике США в странах третьего мира требует постоянной методологической рефлексии. Тенденции и современный уровень взаимодействия академических дисциплин, в рамках которых шла наиболее предметная дискуссия о перспективах применения колониального опыта в политике Лондона и Вашингтона в Ираке и Афганистане в 2001–2014 гг., позволяют предполагать, что значение исторического моделирования асимметричных конфликтов в академических и, шире, экспертных и военно-политических кругах не теряет своей актуальности. В обзорном введении к специальному выпуску журнала «Малые войны и повстанчества», посвященному практическим итогам осмысления контрпартизанской борьбы в Ираке и Афганистане в 2000-е гг., Пол Рич небезосновательно заметил, что в будущих конфликтах опыт дебатов по этому поводу (их идейно-практическое наследие) может иметь серьезное значение в области дальнейшего развития стратегического и военного мышления на протяжении еще довольно долгого времени, имея в виду актуальность угроз, о противостоянии которым эксперты говорили и писали тогда применительно к ситуации на Ближнем и Среднем Востоке [3, p. 31–32].

Следовательно, всесторонний учет слабо или вовсе не аргументированных допущений, которые вольно (когда речь идет о политической ангажированности) или невольно (когда подразумевается влияние методологических ограничений) расставляют на этом поле исследований авторы написанных в таком ключе работ (помимо выводов, доказательно подкрепленных в соответствии с принятыми академическими стандартами), имеет большое значение для анализа различных проявлений процесса принятия решений в странах с высокой степенью включенности представителей академического мира в актуальные общественно-политические дискуссии. В том случае, когда речь идет о роли колониального наследия европейских империй, необходимо отдавать себе отчет не только в том, каким языком, в каких терминах описывается этот феномен, имея в виду влияние политической и профессиональной среды на суждения и выводы экспертов.

Следует помнить и об обратной стороне этого процесса – роли самих экспертов (экспертного – в том числе академического – знания) в принятии решений относительно политики Великобритании и США на Ближнем и Среднем Востоке в начале XXI в. Важно уточнять, кто именно и в каких именно рамках воспринимает того или иного комментатора как подходящего по случаю эксперта. Несмотря на сотрудничество с военными образовательными и исследовательскими учреждениями Великобритании и США и заметное влияние на академический дискурс, связанный с проблемой организации контрпартизанской борьбы в Ираке и Афганистане в 2000-е гг. в свете европейского колониального опыта, эксперты из мира академии так и не смогли приобрести заметное влияние на принятие решений относительно выбора стратегии на Ближнем и Среднем Востоке. И это обстоятельство вновь свидетельствует о том, что статус эксперта в академической и политической среде совпадает далеко не всегда – в этом смысле академическая экспертиза политики Великобритании и США в Афганистане и Ираке в 2001–2011 гг. не стала исключением из этого правила.

About the authors

Stanislav Gennadyevich Malkin

Author for correspondence.
Email: s.g.malkin@mail.ru

doctor of historical sciences, associate professor, head of World History, Law and Methods of Teaching Department

References

Supplementary files