Cultural borders of elshanskaya ceramic tradition

Full Text

Елшанский тип памятников был выделен в 1970–80-х годах после исследований в лесостепном Заволжье ряда стоянок со слабоорнаментированной, шиподонной керамикой, имеющей профилированные S-видные венчики. Близких аналогов елшанской керамике в материалах сопредельных регионов найдено не было, зато, с одной стороны, был отмечен ряд параллелей в материалах пещеры Джебел, с другой – в посуде памятников типа Струмель-Гастятин в Поднепровье, Дубичай в Литве, Северной Белоруссии и эртебелле в Дании. Наличие отмеченного сходства позволило Н.Л. Моргуновой поддержать ранее высказанную В.Н. Даниленко [1] точку зрения о распространении ранненеолитических керамических традиций, наряду с распространением навыков производящей экономики через территорию Средней Азии на запад [2]. Однако данное положение было подвергнуто критике И.Б. Васильевым и А.А. Выборновым, которые отметили недостаточную аргументированность данной концепции, объяснив определенное сходство указанных материалов близкими закономерностями появления первой керамики у населения сходного (присваивающего) культурно-хозяйственного типа [3, с. 52]. По итогам накопления новых материалов А.А. Выборнов скорректировал свою точку зрения, связав указанное сходство с процессами распространения керамического производства в результате влияния хозяйственно-бытовых факторов [4, с. 226].

При выделении елшанской керамики И.Б. Васильевым и А.А. Выборновым было отмечено, что по форме сосудов она подразделяется на два типа: 1) остродонная с профилированными S-видными венчиками, 2) плоскодонная с прямостенными, отогонутыми вовнутрь или S-видными венчиками, примесью органики, ямочно-жемчужными вдавлениями под венчиком, использованием прочерченного орнамента. Причем первоначально происхождение керамики второго елшанского типа связывалось с контактами носителей первого типа с населением Северного Прикаспия [3, с. 24–25].

Необходимо отметить, что расширенное толкование характерного комплекса елшанских признаков в дальнейшем привело к дрейфу понятия «елшанский тип керамики», поскольку выборочные аналоги подобному набору признаков в скором времени были зафиксированы на целом ряде ранненеолитических памятников, расположенных от Приуралья до бассейна Дона. Между тем такие признаки, как форма днищ и венчиков, слабая орнаментированность стенок, использование простейших элементов орнамента, относятся к разряду элементарных, и их конвергентное появление весьма вероятно. Доказательством преемственности культур может служить только передача комплекса сложных признаков, которые далеко не всегда фиксируются между материалами, в той или иной степени соотносимые исследователями с памятниками елшанского типа.

Для того, чтобы достоверно определить, где имело место елшанское влияние, а где аналогии носят случайный характер, необходимо выявить признаки, которые являются специфическими для елшанских древностей и которые не характерны для сопредельных культур раннего неолита. Обычно данный набор признаков выделяют по материалам эпонимного памятника. К сожалению, на Старо-Елшанской стоянке полного набора подобных признаков нет, возможно потому, что коллекция керамика с памятника довольно ограниченна. На наш взгляд, можно выделить 5 признаков, которые являются специфическими для елшанской керамики.

1) Сосуды с S-видными венчиками и шиподонными или остродонными днищами. Это два признака, но имеет значение только их сочетание, поскольку по отдельности эти признаки хотя и эпизодически, но в других культурах встречаются. Поэтому при наличии обоих признаков их удельный вес равен двум условным единицам, а при наличии одного – только 0,5.

2) Орнаментация точечными наколами. Среди сопредельных культур практически не известна. Вместе с тем, она эпизодически встречается в буго-днестровской культуре [5], на керамике романковского типа [6] и достаточно широко представлена на поселении Звидзе [7].

3) Косая прочерченная решетка. В культурах лесной зоны встречается крайне редко. Только эпизодически подобная композиция орнамента фиксируется на памятниках орловской [8] и каиршакской культур [9], хотя прочерченная орнаментация распространена в них очень широко. Известна подобная орнаментация в нарвской культуре [7] и культуре эртебелле [10].

4) «Висячие треугольники», выполненные из прочерченных линий или наколов. Подобные композиции встречаются в орловской и каиршакской культурах, но не имеют там широкого распространения, в то время как на елшанских памятниках Заволжья они присутствуют в материалах большинства стоянок.

Остальные элементы либо встречаются в единичных случаях на елшанской керамике, либо не являются специфическими. При этом все названные признаки, в основном, характерны для 1-го типа елшанской керамики. Следует отметить, что именно на эти признаки опирались К.М. Андреев, И.Н. Васильева и А.А. Выборнов при доказательстве возможной преемственности керамических традиций между елшанскими памятниками и культурой эртебелле [4].

Частота встречаемости перечисленных признаков на елшанских памятниках, которые представлены достаточно информативными коллекциями керамики, приведена в табл. 1. Кроме собственно елшанских стоянок в ней учтены также памятники, которые, по мнению К.М. Андреева [11], так или иначе связаны с елшанской культурой.

Таблица 1 – Специфические признаки елшанской керамики

Примечание. Условные обозначения колонок: 1 – S-видные венчики; 2 – шиподонные днища; 3 – точечные вдавления; 4 – косая решетка; 5 – висячие треугольники; 6 – число признаков.

В диссертации К.М. Андреева памятники с керамикой елшанского типа разделены на две группы: восточную и западную [11]. Дискуссионность подобного разделения уже отмечалась автором статьи [12; 13]. Если учитывать только специфические признаки, то складывается картина, согласно которой основные елшанские памятники, имеющие по 4–5 признаков, сконцентрированы в бассейне реки Сок, кроме того один памятник известен на р. Мокше (Озименки II). Памятники, имеющие по три признака, кроме Сока известны в бассейне р. Самары, а также есть по одному памятнику на р. Вад (Имерка VII) и Хопер (Шапкино VI) (рис. 1).

Рисунок 1 – Стоянки с елшанскими признаками. 1 – Городок I; 2 – Ярлуковская протока (пункт 222); 3 – Устье р. Излегощи; 4 – Имерка VII; 5 – Ковыляй I; 6 – Озименки II; 7 – Шапкино VI; 8 – Плаутино I; 9 – Луговое III; 10 – Усть-Ташелка (Елшанка X); 11 – Елшанка XI; 12 – Ильинка; 13 – Большая Раковка II; 14 – Красный Городок; 15 – Лебяжинка IV; 16 – Нижняя Орлянка II; 17 – Чекалино IV; 18 – Виловатое; 19 – Старая Елшанка II; 20 – Ивановка; 21 – Утюж I; 22 – Вьюново озеро I; 23 – Щербинино XV

Таким образом, можно отметить, что в материалах стоянок Примокшанья и Прихоперья фиксируются аналоги на уровне преемственности комплекса сложных признаков. Причем данные материалы, в основном, соответствуют 1-му елшанскому типу керамики. Сосуды имеют острые днища, профилированные S-видные венчики, украшенные рядами точечных наколов или неорнаментированные. В единичных случаях зафиксированы прочерченные композиции в виде типично елшанской косой решетки. Именно данное сочетание сложных признаков является культуроопределяющим для елшанского типа памятников, поскольку черты присущие для 2-го елшанского (луговского) типа керамики не образуют комбинации сложных признаков, преемственность которых может быть уверенно установлена в ранненеолитических материалах других регионов. Данное утверждение относится к материалам стоянок: Устье Излегощи 2 (Подонье), Старое Щербинино 15 (Верхнее Поволжье), Городок 1 (Поочье), аналоги которым в елшанских древностях имеют выборочный характер. Из всего комплекса специфических признаков для них характерны только S-видные венчики. Определенное сходство данных материалов может быть связано с общим источником заимствования первоначальных традиций изготовления керамики, и все они, видимо, относятся к единому культурно-историческому горизонту ранненеолитических памятников лесостепной зоны. Наличие же ряда специфических елшанских признаков на стоянках Примокшанья и Прихоперья, видимо, следует расценивать в качестве кратковременных импульсов заволжского населения, которое разносили раннекерамические навыки.

В одной из работ В.И. Тимофеева [14] был поставлен вопрос о выделении особого елшанского раннекерамического очага, с которым было связано дальнейшее распространение керамических традиций как на сопредельные, так и на отдаленные территории. Данные выводы в значительной мере были основаны на хронологическом приоритете елшанских памятников, по которым были получены самые ранние даты. Однако в дальнейшем достоверность ряда дат была поставлена под сомнение, кроме того, не менее древние даты были получены для памятников Нижнего Поволжья и Дона. В недавней статье А.А. Выборновым и И.Н. Васильевой [15] был поставлен вопрос об одновременном зарождении керамических традиций в трех региональных очагах: средневолжском, нижневолжском и нижнедонском, что в принципе лишает елшанские древности монопольного приоритета в вопросах распространения керамических традиций на территорию лесной зоны.

Однако не следует сбрасывать со счетов того факта, что специфический комплекс ранненеолитических признаков 1-го елшанского типа наиболее раннюю хронологию имеет на территории Самарского Заволжья. Самарским датам уступает даже наиболее ранняя керамика сходного облика с территории Анатолии [16; 17]. Долгое время подобные хронологические ножницы вызывали недоумение, поскольку считалось, что изобретение керамики тесно связано с распространением производящего хозяйства, потребностями которого и объяснялось появление глиняной посуды. Однако исследования последних десятилетий дальневосточных памятников каменного века показали, что керамика появляется здесь в среде охотников и рыболовов, намного раньше, чем производящее хозяйство [18].

Поэтому вполне допустима вероятность того, что елшанская керамическая традиция могла зародиться на территории Самарского Заволжья, а не была привнесена откуда-то извне. В пользу высказанного предположения свидетельствуют данные ДНК-анализа двух погребений, зафиксированных на стоянке Лебяжинка IV и Чекалино IV, которые их исследователи относят к раннему неолиту. На стоянке Чекалино IV в небольшом материковом углублении исследовано безынвентарное погребение, сильно скорченное, расположенное на левом боку, которое А.Е. Мамонов датировал временем формирования елшанского культурного слоя [19, с. 6–7]. На стоянке Лебяжинка IV в заполнении юго-западной части жилищного котлована обнаружено вытянутое на спине погребение [20, с. 224], которое К.М. Андреев склонен относить к развитому неолиту [11, с. 86]. Несмотря на существенные отличия в погребальном обряде умерших и строении черепа [21], оба индивида близки друг другу генетически. Чекалинское погребение относится к галогруппе U5a, а лебяжинское к галогруппе U5a1 [22]. Следует отметить, что подобный набор генов весьма характерен для мезолитического населения Европы и практически не имеет ничего общего с неолитическим населением Передней Азии [23], в керамических традициях которого присутствуют отдельные «елшанские» признаки. В связи с чем возникают вопросы: всегда ли повторяемость достаточно сложных признаков в материалах отдаленных друг от друга памятников следует считать проявлением контактов неолитического населения? Являются ли они результатом высокой мобильности населения в данную археологическую эпоху?

Особенно интересным в данном плане является ряд близких параллелей между елшанской керамикой и посудой прибалтийского поселения Звидзе [7]. Сходство между ними прослеживается в форме остродонных сосудов с S-видными венчиками, в использовании точечных наколов и прочерченных линий, в ряде аналогичных композиций орнамента, среди которых косая прочерченная решетка, сочетание горизонтальных и наклонных рядов наколов точечной формы (рис. 2).

Рисунок 2 – Керамика с елшанскими признаками поселения Звидзе (по [7])

При этом керамика Звидзе изготовлена с использованием раковинной примеси, что для елшанской посуды не характерно. По мнению керамистов, в определении вопросов преемственности культурных традиций технологические параметры изготовления керамики играют более важную роль, нежели форма и орнаментация сосудов. Однако, судя по этнографическим данным, именно орнамент является одним из этнокультурных маркеров этноса, поскольку орнаментальные композиции всегда воспроизводятся сознательно в рамках определенных традиций. В то время как на изменение технологии производства могут оказывать влияние процессы адаптации к новой сырьевой базе, сопряженные с миграциями населения. К изменению способов изготовления керамики может привести и открытие полезных свойств нового материала, дающего определенные преимущества в сравнении с прежним сырьем.

About the authors

Vladimir Vyacheslavovish Stavitsky

Author for correspondence.
Email: stawiczky.v@yandex.ru

doctor of historical sciences, professor of General History, Historiography and Archeology Department

References

Supplementary files

Supplementary Files

Action

1. JATS XML

Download

2. Figure 1 - Parking lots with Yelshan signs. 1 - Town I; 2 - Yarlukovskaya channel (point 222); 3 - Mouth of the r. Izlegoshi; 4 - Imerka VII; 5 - Hobble I; 6 - Ozimenki II; 7 - Shapkino VI; 8 - Plautino I; 9 - Meadow III; 10 - Ust-Tashelka (Elshanka X); 11 - Elshanka XI; 12 - Ilyinka; 13 - Big Rakovka II; 14 - Red Town; 15 - Lebyazhinka IV; 16 - Lower Orlyanka II; 17 - Chekalino IV; 18 - Forkish; 19 - Old Elshanka II; 20 - Ivanovka; 21 - Iron I; 22 - Vyunovo lake I; 23 - Shcherbinino XV

Download (66KB)

Indexing metadata

3. Picture 2 - Ceramics with Elshan features of the Zvidze settlement (according to [7])

Download (87KB)

Indexing metadata