Fighting forest fires in the Kuibyshev Region in 1931-1940: a little-known aspect of the ecological history of the Middle Volga region

Full Text

Леса в России – уникальный природный ресурс, позволяющий отчасти компенсировать многочисленные экономические проблемы, создаваемые слишком холодным по европейским меркам климатом и постоянными войнами. Многовековой проблемой России являлись лесные пожары, которые, например, были отмечены в 1092, 1124, 1161, 1193, 1224, 1298, 1325, 1363, 1368, 1372, 1384, 1420, 1508, 1538, 1696, 1868 гг. [1, с. 149]. После революции 1917 г. в России была предпринята попытка на основе государственной собственности на леса перейти к ведению лесного хозяйства на рациональных принципах с максимальным использованием всех полезных свойств леса в интересах всего общества. Но в дальнейшем экономические приоритеты государства явно возобладали над экологическими интересами страны. И в начале XXI в. Россия по-прежнему не в полной мере решила проблему ежегодной гибели в огне значительного количества лесного фонда страны.

Экологический и экономический аспекты состояния лесов России на протяжении XVIII–XX вв. всё чаще в последние десятилетия изучаются отечественными историками и специалистами лесного хозяйства как на общероссийском, так и региональном уровнях [2–4]. Проблемы развития лесного хозяйства также исследуются специалистами по экологической истории России; в частности, по региону Поволжья следует отметить работы Е.Д. Макеевой [5, с. 135–137; 6, с. 94–96; 7, с. 6–9]. Но история лесов Поволжья продолжает оставаться недостаточно исследованной.

Хронологическими рамками статьи выбраны 1931–1940 гг. как период от проведения реформы лесной промышленности 1931 г. и окончательного оформления структуры лесозаготовительных организаций региона до последнего предвоенного года третьей пятилетки. Территориальные рамки для периода 1937–1940 гг. включают Куйбышевскую область в границах начала 1940-х гг., что примерно соответствует современным Самарской и Ульяновской областям. Для первой половины и середины 1930-х гг. рассматривается Средневолжский (Куйбышевский) край.

Изучение исторического опыта борьбы с лесными пожарами на примере обладающего ограниченными лесными ресурсами региона Средней Волги в сложной экономической ситуации 1930-х гг. представляет несомненный интерес для создания на научной основе системы противопожарной безопасности в лесном хозяйстве.

Леса являлись ценным природным ресурсом на территории Куйбышевского края. В Средневолжском крае в 1935 г. лесная площадь составляла 21% территории, в Куйбышевской области в 1938 г. лесами было занято только 18,7% общей площади. В докладной записке крайплана подчёркивалось, что «по лесистости Куйбышевский край должен быть отнесен к малолесным» [8, л. 1; 9, л. 1 об.]. Леса Средней Волги оказались ближе к основным индустриальным центрам и транспортным путям Европейской части страны по сравнению с лесными массивами Севера и Сибири. Ускоренная предвоенная индустриализация предъявила повышенный спрос на строительные материалы, дрова, рудничные стойки, шпалы и спецсортименты для авиастроения, что обусловило массовые лесозаготовки в регионе. При этом руководство СССР одновременно с решением первоочередных задач экономического развития пыталось сохранить ценные природные ресурсы страны, проведя две реформы лесной промышленности в 1931 и 1936 гг.

В Средневолжском крае в годы первой и второй пятилеток на Правобережье Волги лесозаготовки вели Средневолжский лесной трест «Средлес» и трест «Москвотоп» через систему производственных единиц – леспромхозов, на Левобережье – Средневолжский лесохозяйственный трест (лесхозтрест) своими структурными единицами лесхозами. Также в меньших, по сравнению с основными заготовителями, объёмах лесозаготовки осуществляло Управление лесов местного значения (УЛМЗ) райлесхозами. В 1935 г. леса «Средлеса» составляли 54,5% всех лесов Куйбышевского края, лесхозтреста – 18,3%, УЛМЗ – 20,8%, «Москвотопа» – 6,4% [8, л. 1]. В конце 1936 г. на базе Куйбышевского (бывшего Средне-Волжского) лесхозтреста были созданы трест «Куйбышевлес» и Средне-Волжское управление лесоохраны и лесонасаждений.

Неблагополучное состояние лесов в ряде регионов СССР обусловило проведение в 1936 г. реформы лесной промышленности и лесного хозяйства, которая восстановила органы охраны лесов. В соответствии с постановлением СНК СССР от 2 июля 1936 г. леса в бассейнах рек Волга, Дон, Днепр были выделены в особую водоохранную зону с передачей их Главлесоохране [10]. В «Положении о Главном управлении лесоохраны и лесонасаждений при СНК СССР» от 26 апреля 1938 г. на Главлесоохрану возлагался обширный круг задач, в числе которых были проведение лесокультурных мероприятий, «охрана лесов от незаконных порубок и нарушений правил ведения лесного хозяйства», а также и «борьба с вредителями леса и лесными пожарами» (ст. 2: б, в, г). Непосредственно противопожарными мероприятиями в составе Главлесоохраны ведал отдел охраны леса, который, согласно положению, руководил «мероприятиями по предупреждению лесных пожаров и по борьбе с ними» и «организацией службы связи в лесхозах» [11].

Первоначально Средневолжское территориальное управление лесоохраны осуществляло деятельность на территории Куйбышевской, Пензенской, Оренбургской (Чкаловской) областей и Мордовской АССР. Затем, в 1940 г., после образования соответствующих управлений лесоохраны (Мордовского, Пензенского и др.) Средневолжское управление лесоохраны было переименовано в Куйбышевское, ведающее лесами Куйбышевской области в границах начала 1940-х гг. Приведённая далее статистика лесных пожаров за период 1937–1940 гг. была подсчитана работниками лесоохраны в отчёте за 1940 г. применительно к территории Куйбышевской области.

Поскольку на практике основной задачей не только лесопромышленных, но и лесохозяйственных трестов в годы первой и второй пятилеток стала заготовка деловой и дровяной древесины, вопросами охраны и восстановления лесов лесные тресты занимались по остаточному принципу. Работник Ставропольского леспромхоза «Средлеса» отмечал в газетной заметке: «Недавний пожар в Заделинском учлеспромхозе, в котором огнём было охвачено 186,76 га и повреждено насаждений на площади 129,56 га, свидетельствует, что наша пожарная охрана совершенно непригодна к несению охраны… Леспромхозы совершенно не имеют противопожарного инструмента, даже не имеют в достаточной степени лопат, не имеется и хорошего штата пожарной охраны» [12]. 13 июля 1931 г. в Усольском участке Сызранского леспромхоза первоначально горело 2–3 га леса, но из-за медлительности принимаемых мер было повреждено 1500 га леса и уничтожено 300 кубометров деловой древесины [13]. В 1935 г. произошёл крупный пожар в Сурском леспромхозе «Средлеса», «где огонь в течение двух дней при сильном ветре прошёл 2127 га» [14, л. 97 об.]. В мае 1939 г. в Ново-Буянском лесхозе Средневолжского управления лесоохраны произошло шесть пожаров на площади 138–200 га в каждом случае [15, с. 7].

Важным аспектом борьбы с лесным пожаром являлось его своевременное обнаружение. Несколько лесников при обходе в случае своевременного обнаружения очага возгорания были способны на ранней стадии его ликвидировать или как минимум остановить распространение огня. Приведённые случаи распространения лесных пожаров на сотни га свидетельствуют о серьёзных проблемах своевременного обнаружения очагов возгорания.

Лесные пожары вызывали значительные экономические убытки. В Среднем Поволжье чаще всего горели наиболее ценные сосновые леса. В докладной записке крайплана Средневолжского края осенью 1935 г. отмечалось, что по лесхозтресту за 1933–1934 гг. пострадало от пожаров 16,2% отведённых ему хвойных насаждений, по «Средлесу» с 1932 г. до середины 1935 г. – 8,9%, по УЛМЗ с 1933 г. по первую половину 1935 г. – 8% хвойных лесов [8, л. 5].

Кроме того, во время пожаров часто сгорали и штабеля ещё не вывезенных с лесосек брёвен и дров. Так, только в 1933 г. в лесах Левобережья, закреплённых за лесхозтрестом, сгорело 2278 кубометров заготовленной древесины; в лесах Правобережья, закреплённых за «Средлесом», огнём было уничтожено и повреждено 11746 кубометров [16, л. 33; 17, л. 60]. В 1935 г. в лесном фонде «Средлеса» было уничтожено 2618 кубометров заготовленного леса, ещё 2662 кубометра было повреждено [14, л. 184]. В условиях острого дефицита топлива и стройматериалов 1930-х гг. подобные потери не могли не тормозить экономическое развитие региона.

Но экономический и экологический ущерб от пожаров не ограничивался только непосредственно уничтоженной или повреждённой древесиной. Начальник отдела охраны леса Главлесоохраны писал: «Кроме гибели древостоев, после пожара усиленно развиваются вредные насекомые, нападающие сначала на ослабленные действием огня деревья, а затем переходящие на здоровые древостои … Как правило, после пожара в лесу площади, охваченные им, подвержены смене пород, нежелательных для народного хозяйства… Наконец, пожары в водоохранных лесах нарушают водный режим рек, а иногда огнем, переходящим из лесу, уничтожаются населенные пункты, промышленные предприятия, отдельные дома» [15, с. 5]. В Среднем Поволжье зачастую годами и даже десятилетиями не удавалось вырубить повреждённый пожарами мёртвый лес. Так, в Ставропольском лесхозе Средневолжского лесхозтреста ещё в 1935 г. имелось 630 га «неиспользованных горельников 1920–21 гг.», в Старо-Майнском лесхозе захламлённость леса на площади 1500 га «произошла по сосновому хозяйству исключительно от повальных пожаров 1920–23 гг. и последующих лет» [17, л. 52]. Кроме того, после вырубки сгоревшего леса в климатических условиях Среднего Поволжья не всегда вырастал новый. Так, в объяснительной записке к пятилетнему плану лесного хозяйства Куйбышевской области, составленной областной плановой комиссией в 1939 г., приводились сведения, что такие крупные хвойные массивы как Старо-Майнский, Арбуженский, Муранский бор в Самарской Луке в 1920-е гг. «были повреждены пожарами до полного прекращения роста на значительной части площади этих массивов» [9, л. 2–2 об.]. Средств и рабочих рук для посадок молодого леса на образовавшихся пустырях не хватало как в 1920-е, так и в 1930-е гг. [18, с. 229–230; 19, с. 151].

В Средневолжском крае пик лесных пожаров за период первой и второй пятилеток пришёлся на засушливый 1933 г., когда произошло 1283 лесных пожара с повреждением 17,4 тыс. га. Для сравнения, в 1934 г. было только 625 случаев и охваченная огнём площадь составила 5,5 тыс. га [17, л. 31, 60, 78].

По основным лесозаготовителям пожары 1933 г. распределялись следующим образом: 715 случаев на площади 8,3 тыс. га произошло в лесах Правобережья Волги, закреплённых за трестом «Средлес», 482 случая на площади 9 тыс. га – в лесах Левобережья, закреплённых за лесхозтрестом, ещё 86 случаев на 158 га случились в лесах местного значения [17, л. 60].

1933 г. был не единственным неблагополучным годом для лесов Средневолжского края. В 1932 г. в лесах треста «Средлес» на Правобережье произошло 700 пожаров на площади 12 тыс. га, что превысило показатели данного треста за 1933 г. по площади (12 и 8,3 тыс. га) и по количеству повреждённой огнём древесины (73,5 и 50,2 тыс. м³) [17, л. 31]. К сожалению, данные о пожарах по лесхозтресту и УЛМЗ за 1932 г. не сохранились, существует вероятность, что количество пожаров и охваченная ими лесная площадь в 1932 г. по Средневолжскому краю были сопоставимы с 1933 г. Неблагополучная ситуация отмечалась и в докладной записке Куйбышевского крайплана 1935 г.: «Горимость лесов по краю весьма значительна» [8, л. 5].

Динамика пожаров по Средневолжскому (Куйбышевскому) управлению лесоохраны в целом показывает снижение и по количеству случаев и по охваченной пожарами лесной площади. Так, в 1937 г. на территории Куйбышевской области было зафиксировано 355 случаев, в 1938 г. – 886, в 1939 г. – 392, в 1940 г. – 145. По площадям в 1937 г. было пройдено огнём 2,7 тыс. га, в 1938 г. – 15,1 тыс. га, в 1939 г. – 2,6 тыс. га, в 1940 г. – 620 га [20, л. 158].

Из общей тенденции снижения количества пожаров и площади их распространения выбивается резкий количественный всплеск пожаров в жарком и засушливом 1938 году. В выступлении представителя Мордовского территориального управления на совещании актива Главлесоохраны 23 ноября 1938 г. приводилась информация, что минувшим летом не было дождей 3,5 месяца и солнце так нагревало землю, что «невозможно было ходить по песку в сапогах» [21, л. 74]. Представляется, что в расположенной по соседству с Мордовской АССР Куйбышевской области ситуация с засухой летом 1938 г. была аналогичной. В памяти очевидцев событий 1938 г. остался как год массовых лесных пожаров. Например, заместитель руководителя Главлесоохраны СССР Г. Рычков ещё в 1941 г. писал: «Пожары наносят огромный вред лесному хозяйству. Достаточно вспомнить 1938 год, когда большое количество ценных насаждений было уничтожено огнем и потрачено много средств на ликвидацию огня» [22].

Следует отметить, что к засухе 1938 г., спровоцировавшей массовые лесные пожары, оказались не готовы большинство территориальных управлений лесоохраны. Так, если по всем территориальным управлениям лесоохраны СССР в 1937 г. был зафиксирован 8651 случай пожаров на площади 78,5 тыс. га, то в 1938 г. произошёл резкий скачок количества лесных пожаров до 17940 случаев с охваченной ими площадью 932,3 тыс. га [23, с. 38]. Следовательно, 1938 г. превысил 1937 г. по количеству пожаров в два раза, по площади – в 11,9 раза. В этом отношении результаты Куйбышевского управления отличаются от средних показателей Главлесоохраны: по количеству 1938 г. дал превышение над 1937 г. в 2,5 раза, по площадям – в 5,5 раза. Куйбышевское управление по показателям горимости лесов в 1938 г. следует отнести к числу относительно благополучных, поскольку коэффициент превышения показателей обычного года (в данном случае 1937 г.) по площади распространения пожаров в два раза ниже среднего по системе Главлесоохраны (5,5 и 11,9).

В заслугу работникам Куйбышевской лесоохраны можно поставить и тот факт, что в 1939 г. им снова удалось вернуться к показателям 1937 г. с незначительным превышением по количеству случаев пожаров (392 и 355) и таким же несущественным уменьшением по площади (2,6 тыс. и 2,7 тыс. га). В целом по системе Главлесоохраны средние показатели 1939 г. хотя и демонстрировали снижение по сравнению с предшествующим годом, но заметно превышали 1937 г. как по количеству случаев (12021 и 8651), так и по площади распространения пожаров (105,5 и 78,5 тыс. га) [23, с. 38].

Во второй половине 1930-х гг. Средневолжскому (Куйбышевскому) управлению лесоохраны удалось существенно снизить показатель ежегодно повреждаемых пожарами лесов для благополучных лет до 2,7 тыс. га в 1937 г. и 2,6 тыс. га в 1939 г. Но в засушливом 1938 г. показатели сгоревших лесов оказались почти идентичными 1933 г.: 15,1 тыс. га по Куйбышевской области или 17,4 тыс. га по Куйбышевской и Оренбургской областям, леса которых входили в состав Средневолжского управления.

Основными средствами борьбы с пожарами в 1930-е гг. стали проведение противопожарных полос, своевременная очистка лесосек от порубочных остатков, наём с апреля по октябрь временных пожарных сторожей, строительство пожарных вышек, обеспечение лесхозов телефонной связью. Так, в частности, в годовом отчёте треста «Средлес» за 1933 г. количество пожарных сторожей было указано в 197 пеших и 6 конных [16, л. 33]. Пожарных вышек в «Средлесе» в 1935 г. было 17 штук, из которых, как указывалось в годовом отчёте, «вполне годных» было только восемь, «требующих ремонта» – шесть, «негодных, подлежащих сносу» – три штуки [14, л. 97 об.]. В заслугу тресту «Средлес» можно поставить увеличение телефонной сети, в середине 1930-х гг. её протяжённость составляла 646 км [14, л. 97 об.]. В Средневолжском лесхотресте кроме проведения противопожарных просек строились пожарные вышки: по одной в 1933 г. и в 1935 г. [17, л. 60].

С появлением специальных структур, занятых исключительно охраной лесов Поволжья, ситуация с противопожарными мероприятиями в Куйбышевском крае начала постепенно изменяться в лучшую сторону. В 1938 гг. в распоряжении Средневолжского управления лесоохраны имелось 14 пожарных машин, 15 пожарных насосов, 244 огнетушителя, шесть велосипедов и один мотоцикл, 21 бинокль; из 51 пожарной вышки были снабжены телефонной связью 40 [24, л. 192]. Обращает на себя внимание появление в Куйбышевской области специального пожарного автотранспорта. С учётом того, что в составе территориального управления в 1938 г. имелось 36 лесхозов и 173 лесничества, такое количество технических средств для эффективной борьбы с пожарами было явно недостаточным. Поэтому в планах на 1939 г. ставилась задача снабдить все лесхозы автотранспортом по одному автомобилю на лесхоз и провести телефонную связь во все лесничества [24, л. 190].

Новым для третьей пятилетки стало тушение лесных пожаров при помощи химикатов. В статье специалиста Главлесоохраны отмечалось: «Наиболее эффективными оказались лесные пожарно-химические станции, имеющие свой автотранспорт. Большинство этих станций снабжено хлористым кальцием. Эффективность действия этого химиката подтверждена всеми применявшими их лесхозами» [23, с. 39]. В 1939 г. в Средневолжском управлении лесоохраны насчитывалось 12 противопожарных химических станций в Барышском, Кузоватовском, Ульяновском, Старо-Майнском, Борском, Инзенском, Мелекесском, Ново-Буяновском, Кузнецком, Бековском, Пензенском, Чаадаевском лесхозах. Но, как отмечалось в годовом отчёте, «в тушении пожаров химикаты применялись только в 30 случаях» из-за «необеспеченности химстанций надлежащим транспортом» [25, л. 356–356 об.]. По данным отчёта Куйбышевского управления лесоохраны за 1940 г., химическое тушение применялось в 28 случаях и «эффект оправдал себя» [20, л. 160].

1930-е гг. стали временем экспериментов по использованию авиации в лесном хозяйстве СССР. В 1931 г. были проведены первые опытные работы по авиапатрулированию для обнаружения лесных пожаров. В 1936 г. образовалось специализированное предприятие – трест лесной авиации. В 1934–1935 гг. были осуществлены первые опыты высадки вблизи населённых пунктов парашютистов-пожарных, в 1936 г. создана парашютно-пожарная служба [26, с. 80]. В 1938 г. трест лесной авиации осуществлял свою деятельность в Архангельской, Вологодской, Свердловской, Омской областях, Красноярском крае, Коми АССР и Карельской АССР [27, с. 3].

В Среднем Поволжье парашютистов при тушении пожаров не использовали. В отдельных случаях для борьбы с пожарами применялись автомобильный транспорт и авиация. Ещё в 1933 г. в Бузулукском лесхозе, где для тушения пожара было мобилизовано местное население и привлекались воинские части, пожар был ликвидирован в течение 15 часов. Авиация применялась, как указывалось в документе, «для сигнализации направления пожара», автотранспорт – для переброски рабочих [17, л. 60]. Аренда самолёта для патрулирования в числе противопожарных мероприятий упоминалась в отчёте Средневолжского управления лесоохраны за 1939 г. [25, л. 211].

Одной из главных причин крупномасштабных лесных пожаров в Поволжье было захламление порубочными остатками (обрубленными сучьями и вершинами деревьев, корой, щепками) мест рубок леса. По правилам лесного хозяйства порубочные остатки параллельно с ходом заготовок должны были собираться в кучи и сжигаться в феврале-марте, но это требование не всегда соблюдалось. В 1935 г. в лесах «Средлеса» было 36,7 тыс. га неочищенных лесосек, Средневолжского лесхозтреста – 13,7 тыс. га, «Москвотопа» – 12 тыс. га, что в совокупности составляло 60 тыс. га [8, л. 4–5; 17, л. 29]. На совещании актива Наркомлеса СССР 23 апреля 1938 г. один из выступавших руководителей констатировал, что основной причиной возникновения пожаров является отсутствие очистки мест рубок [28, л. 8].

В отчёте Куйбышевского управления лесоохраны за 1940 г. приводились следующие сведения: «В порядке осуществления контроля над лесозаготовками, учитывая опыт прошлых лет, в самом начале года к лесозаготовителям были предъявлены жесткие требования приведения в надлежащий порядок мест рубок, лесовозных дорог и лесоскладов, в результате чего к началу пожароопасного сезона оставалось неочищенными лесосек лесозаготовителей всего 109 га, причём порубочные остатки были полностью собраны в кучи. В течение года к неисправимым заготовителям, нарушающим хозяйственно-технические условия на отпуск леса и правила противопожарного режима в лесу, применялись санкции в 52 случаях» [20, л. 157]. Результат усилий работников Куйбышевской лесоохраны дал свои результаты. В 1940 г. впервые количество пожаров составило только 145 случаев на площади 620 га [20, л. 158].

Важно подчеркнуть, что указанная положительная динамика сокращения горимости лесов являлась в этом году особенностью Куйбышевской области. В отдельных регионах именно в 1940 г. «пожары охватили значительные площади лесов», в частности, такие случаи наблюдались в Белорусском, Горьковском, Ярославском, Калининском, Ивановском территориальных управлениях [23, с. 37]. Сокращение горимости лесов в целом по Главлесоохране в 1940 г. было не таким уж заметным – 7795 случаев на площади 46,1 тыс. га против 8651 случаев на площади 78,5 тыс. га в 1937 г. [23, с. 38].

Подводя итоги рассмотрения темы статьи, можно констатировать, что усиленная антропогенная нагрузка на лесной фонд Куйбышевской области в годы предвоенной индустриализации потребовала проведения комплекса мероприятий по сохранению лесов. Наряду с другими проблемами требовалось сократить количество лесных пожаров и причиняемый ими ущерб. Как показал опыт лесоэксплуатации первой половины и середины 1930-х гг., лесопромышленный трест «Средлес» и Средневолжский лесохозяйственный трест не смогли заметно изменить ситуацию с пожарной охраной лесов в лучшую сторону. Тенденция сокращения лесных пожаров наметилась в 1937–1940 гг. после образования Средневолжского (Куйбышевского) управления лесоохраны. Ускорилось строительство пожарных вышек, больше внимания стало уделяться очистке лесосек, появились первые пожарные машины, в отдельных случаях при тушении начали применяться химикаты, для разведки и раннего обнаружения стала использоваться авиация. Но полностью решить проблему пожаров в лесах Средней Волги за годы третьей пятилетки не удалось. Засуха 1938 г. привела к распространению лесных пожаров на площади, сопоставимой с 1933 г. В заслугу работникам Средневолжского управления лесоохраны можно поставить то, что в борьбе с пожарами показатели в отдельных случаях были лучше, чем в среднем по системе Главлесоохраны.

About the authors

Evgeny Vladimirovich Voeykov

Author for correspondence.
Email: evgenijvoejkov@yandex.ru

doctor of historical sciences, professor of Management, Informatics and General Humanitarian Sciences Department

References

Supplementary files