Alcohol in the Bashkirs’ value system

Full Text

Целью данной статьи является рассмотрение истории проникновения алкоголя в традиционную систему ценностей башкирского общества и современное состояние алкоголизации башкирского населения. Обращение к истории и традиционной этнографии башкир показывает, что раньше для них было нехарактерно употребление крепких спиртных напитков. Исследователи башкирского быта XVIII–XIX вв. отмечали, что водку башкиры совсем не пьют. В питании башкир-скотоводов молочная пища издавна занимала главенствующее место, а наиболее предпочтительным напитком был кумыс – заквашенное кобылье молоко [1, с. 71]. Несмотря на то, что выдержанный кумыс содержит небольшой градус алкоголя (~4–5°), он не может в полном смысле этого слова считаться алкогольным напитком; этот освежающий пенный напиток ценится прежде всего за свои целебные и питательные качества. Употребление этого напитка не встречает возражений и со стороны ислама, запрещающего спиртное. О полезных свойствах кумыса и его роли в системе питания башкир имеется достаточно обширная литература. Еще И.Г. Георги в XVIII в. отмечал, что кумыс «столь питателен и приятен на вкус, что не только служит пропитанием, но и делает башкирцев здоровыми, бодрыми, краснощекими, дородными, а невоздержанных – пьяными» [2, с. 98–99]. По свидетельству другого ученого-путешественника XVIII в. П.С. Палласа, «пока скотина дает молоко… башкирцы живут весело и не употребляют никаких других напитков, кроме кислого молока…» [3, с. 78]. Доктор Д.П. Никольский в конце XIX в. также указывал на то, что «потребление кумыса считается у башкир наилучшим средством для восстановления истощенного, ослабленного организма, для быстрого восстановления силы и здоровья». По его наблюдениям, здоровый башкир мог выпить за день до 3 ведер или 60 бутылок кумыса [4, с. 69].

Башкиры, в отличие от некоторых тюркских (киргизы, тувинцы, алтайцы, хакасы, якуты) и монгольских (монголы, буряты, калмыки) народов, не практиковали перегонку заквашенного молока. Так, монголам было известно пять степеней перегонки, крепость возрастала от 9–11° до 30° [5, с. 68]; у казахов было три степени крепости, высшая – 45° [6, с. 285].

В этнографической литературе XVIII–XIX вв. нам удалось обнаружить лишь отдельные упоминания перегонки башкирами кумыса. Одно содержится в работе И.Г. Георги, который отмечал, что «некоторые из них (башкир – Э.М.) перегоняют кумыз по примеру телеутов, калмыков и проч. и пьют водку» [2, с. 99], другое – в сборнике «Полное географическое описание нашего отечества» под редакцией В.П. Семенова-Тян-Шанского (1914), где в разделе о башкирах говорится, что «в позднейшее время из кумыса научились гнать спиртной напиток (аракы) и даже спирт (арзу)» [7, с. 188]. Однако эти единичные случаи скорее всего являются исключением, поскольку у башкир к тому времени уже закрепился ислам, осуждающий пьянство, к тому же у населения не было традиций изготовления и употребления крепких спиртных напитков.

Вообще, ученые-этнографы отмечали значительное снижение потребления кумыса и других молочных продуктов у тех народов, в быт которых вошла молочная водка [8, с. 171; 9, с. 203; 10, с. 137 и др.], в то время как у башкир-скотоводов молоко, в том числе кобылье, занимало значительное место в рационе питания, ассортимент приготовляемых из молока напитков и кушаний был достаточно велик.

Кумыс не только играл исключительно важную роль в питании башкир-скотоводов, но и органично вошел в обрядовую жизнь и традиционную культуру народа, его воспевали в песнях, частушках-такмаках, о нем складывали загадки, пословицы и поговорки, упоминания о кумысе встречаются в сказках и эпосе. Кумыс являлся непременным атрибутом почти всех праздничных и общественных трапез башкир.

К другим традиционным башкирским напиткам, содержащим алкоголь, относятся медовуха (бал, әсе бал, бал балы) и мучнистый, слегка хмельной напиток – буза (буҙа). Частота их употребления у башкир-скотоводов увеличивалась, когда становилось меньше кумыса.

Медовуха раньше была больше распространена среди тех башкир, в хозяйстве которых присутствовало бортничество (пчеловодство) и в изобилии имелся мед. Этот напиток обычно пили в тепловатом состоянии, и он в большей степени обладал опьяняющими свойствами, чем кумыс или буза, хотя крепость медовухи редко превышала 5–10°. В этнографических заметках Галимжана Тагана содержится следующий рецепт приготовления напитка: «ячмень шелушат… иногда используют и голый овес, но также в лущеном виде. Пшеницу используют редко… Кислушку заквашивают в деревянной бочке (көрәгә), которую нельзя использовать в других целях. В нее кладут промытый ячмень: 7–8 кг на 30 л воды. Из этого получается закваска, она должна забродить. Затем в ведро воды кладут 5 фунтов меда, перемешивают его с водой и массу выливают на ячмень… Брожение сначала происходит медленно, а потом все более ускоряется. Когда масса сбродила, ее сразу же можно пить… Бал обычно пьют зимой… Брожение кислушки нельзя приостановить, если даже ее вынести на холод…» [11, с. 90].

И.И. Лепехин, побывавший в XVIII в. на башкирской пирушке, отмечал, что «с башкирской стороны первый напиток составлял мед, который от кислости неприобыкшим вязал рот, а им слаще патоки казался» [12, с. 112]. По наблюдениям очевидцев, хмельное действие медовухи проявлялось уже после двух-трех стаканов, и «незнакомые с этим напитком очень скоро обессиливают в членах и, совершенно владея здравым смыслом, не могут встать с места, а сами башкиры пьют его много, но на них он не производит такого действия» [13, с. 148]. Под влиянием медовухи и кумыса участники трапезы делались «свободнее и отважнее», начинали петь, играть на музыкальных инструментах (чебызге, курае, варганах), танцевать, подражать «крику как зверей, так и разных и птиц, и так удачливо, что с трудностию разпознать можно было крик настоящей птицы от Башкирскаго», – делится впечатлениями И.И. Лепехин [12, с. 113–114]. Однако даже после пирушки не слышно было между башкирами «никаких раздоров» [12, с. 115].

Согласно сведениям наших полевых материалов и другим этнографическим источникам, буза раньше была распространена в восточном Зауралье и отчасти в юго-восточных и в южных районах республики. В этих регионах напиток готовился на основе ячменя, перекликаясь с южносибирскими традициями, поскольку и для некоторых народов Южной Сибири (алтайцев, хакасов и др.) густой напиток позо, бозо из проросших ячменных зерен являлся традиционным. У шорцев, тубаларов, кумандинцев он являлся ритуальным в обрядах, связанных с жертвоприношениями. Слабохмельная буза была известна и среднеазиатским народам. Массовое приготовление и употребление этого напитка приурочивалось у них к празднествам, устраивавшимся после сбора урожая зерновых, и было обставлено рядом обычаев и церемоний.

Буза у башкир не только использовалась в повседневном питании, но и предназначалась для определенных обрядовых трапез, главным образом свадебных. Потребление бузы увеличивалось с наступлением поздней осени и зимы. К этому времени пополнялись запасы зерна, одновременно снижалось приготовление и употребление кумыса и приурочивалось основное количество свадеб. Традиционную бузу редко готовили горные башкиры, поскольку у них в изобилии имелся мед и предпочтение отдавалось медовухе; буза практически не встречалась и в юго-западных и центральных областях – к западу от Уральского хребта. Как отмечал С.И. Руденко, буҙа в начале ХХ в. приготовлялась зауральскими катайцами, кара-барын-табынцами, степными кубеляк-телевцами, тамьян-тангаурами и бурзянами [14, с. 133].

Этнографические материалы свидетельствуют, что примерно с конца XIX века или несколько позже (одновременно с началом широкого распространения хлебопечения с использованием заквашенного теста) в башкирских деревнях, расположенных в окружении оседлого земледельческого населения, в бузу для крепости и интенсивного брожения стали добавлять хмелевую закваску, что, по существу, привело к утрате специфических вкусовых и питательных качеств бузы и сблизило ее с брагой (бражкой) или домашним корчажным пивом – напитками, известными многим народом Урало-Поволжья. В литературе имеется мнение, что солодовая брага – напиток, занимавший промежуточное положение между квасом и пивом; К.Ф. Тиандер назвал брагу «прототипом пива, для получения которого ей недостает одного хмеля» [15, с. 205]. Однако башкиры до сих пор предпочитают делать бузу по старинным рецептам.

В традиционном башкирском обществе водка издавна считалась причиной многих болезней и даже смерти. Имеются башкирские пословицы, в которых осуждается пьянство: «Водка – не пища, а камень в печени»; «Водка разговор продлевает, да жизнь сокращает», «Пьющий разум свой теряет», «Тот, кто пьет водку, раньше своей смерти умрет», «Пьянство денег требует, да голову губит» и др. В других же пословицах, напротив, восхваляются традиционные напитки: «Медовуха – благо, водка – отрава»; «Когда есть кумыс, есть и веселье» и т.д.

В середине XIX в. само российское правительство способствовало распространению водки среди башкир. «Не без влияния на увеличение употребления водки среди башкир остается и отбывание воинской повинности, когда обязательное выпивание чарки кладет первый фундамент к дальнейшему отравлению алкоголем. Вот почему каждый башкир, побывавший в солдатах, возвращается на родину ознакомленным с водкой и табаком» [4, с. 75]. Во избежание этого доктор Д.П. Никольский, долгие годы работавший врачом среди башкирского населения, считал, что желательно было бы, «чтобы солдатам из магометан вообще и башкирам в частности не выдавалась обычная чарка водки, а была бы заменена чаем с сахаром, который они с большим удовольствием предпочтут водке» [4, с. 76].

В пореформенный период алкоголизация башкирского населения усиливается. Приучали башкир к алкоголю также русские торговцы и промышленники: при заключении земельной и всякой иной сделки они «дарили» башкирам отнюдь не один чай или сахар, но угощали и водкой. Однако еще продолжало сказываться то, что в прошлом башкиры в основной своей массе были трезвенниками. В конце XIX в. Д.П. Никольский писал, что «завзятых пьяниц между последними не встречается, что отчасти, может быть, зависит от того, что в башкирских деревнях нет кабаков. Если некоторые из башкир и пьют водку, то пьют ее в русских селениях и городах на базарах, во время праздников и т.п., причем пьют ее исключительно почти более молодые башкиры; пожилые же с отвращением отстраняются от пьяного; если такого увидит мулла, то виновного наказывает» [4, с. 75]. Также исследователь отмечал, что «было время, когда в ближайших мещерякских селениях находились кабаки и башкирский народ все-таки оставался трезвым» [4, с. 75].

Летом 1913 г. Комиссией по борьбе с пьянством при Обществе Охранения Народного здравия было предпринято беспристрастное и всестороннее научное изучение алкоголизма среди деревенского населения Уфимской губернии; большую помощь в проведении данного исследования оказала Уфимская Губернская Земская Управа. Из 1682 анкет, собранных в рамках данного исследования, 621 поступила из магометанских, в том числе башкирских деревень, причем в большинстве из них было указано, что магометанское население «почти совсем не пьет» [16, с. 10]. Между тем алкоголь все больше проникал в среду башкир. По наблюдениям доктора И.И. Рождественского, поводом к пьянству башкир все чаще становились народные праздники [16, с. 15]. Среди мусульманского населения вообще и среди башкир в частности хулиганство на почве алкоголя было нечастым явлением, однако случались убийства под пьяную руку, в том числе на сабантуях и зиинах [16, с. 31].

Усиление алкоголизации башкир в конце XIX – начале ХХ в. было больше связано с уходом башкир на заработки, переездом в крупные населенные пункты и города, с продажей башкирских земель, с распадом больших патриархальных семей, тенденцией к отказу от семейных ценностей, со снижением авторитета старшего поколения, священнослужителей и пр. Врачи, участвовавшие летом 1913 г. в переписи душевнобольных Уфимской губернии, сообщили о нередких случаях расстройства психической сферы у здешних башкир, татар, тептярей и т.д., обусловленного одним только «непомерным употреблением водки» [16, с. 14].

В середине ХХ в. злоупотребление алкоголем в определенных кругах явилось наследием фронтовой субкультуры, а также внедрением в быт башкир советской гражданской обрядности с алкогольными застольями для нивелировки национальных культур и преодоления религиозности населения и т.д.

Несмотря на меры государственной и общественной борьбы с алкоголем в советский период, запрет на продажу алкоголя в годы советской власти во время посевной кампании и уборки урожая, эффект от этой борьбы был незначительным. Водка часто использовался как универсальная «валюта» для оплаты труда не только на селе (вскопать огород, пасти скот, помочь по хозяйству и пр.), но и в городе (отблагодарить слесаря-сантехника, грузчика и пр.). Дорогой алкоголь был «взяткой», подарком, благодарностью за квалифицированную услуги или врачебную помощь и т.д. В республике развивались местные алкогольные бренды – бальзамы «Агидель», «Капова пещера», «Иремель» и др.; функционировали спирто-водочные и пиво-безалкогольные заводы. Значительная часть бюджета страны пополнялась за счет продажи алкоголя.

Важное значение в рамках нашего исследования имеет отношение башкирского населения к частоте употребления алкоголя в позднесоветскую эпоху. В рамках соцопроса 1986 г. было собрано более 2000 анкет среди различных половозрастных групп городских и сельских башкир; и данный массив статистической информации в целом предоставляет достоверную картину. Так, на вопрос «Как часто Вы употребляете алкогольные напитки?» в середине 1980-х гг. более 55%, башкир ответили, что употребляют спиртное по праздникам (чуть больший процент был на селе); совсем не пьющих оказалось около 35%. 3% башкир признались, что пьют регулярно и часто (однако этот процент, по нашему мнению, является несколько заниженным, поскольку при ответе на этот вопрос респонденты могли желать выглядеть лучше в глазах опрашиваемого и вряд ли в качестве респондентов тогда были выбраны сильно пьющие люди). Более 50% опрошенных в тот период считали, что употребление спиртных напитков не является древним народным обычаем и не имеет исторических корней.

Чтобы понять частоту употребления алкогольных напитков среди башкир в настоящее время, нами были проанализированы более 600 анкет, собранных среди башкир в 2018–2019 гг. (с учетом характеристик генеральной совокупности). Так, 50,5% башкир отметили, что употребляют алкоголь, когда есть причины для этого, например, во время праздников; около 39% заявили, что вообще не пьют и 3,8% признались, что выпивают 1–2 раза в неделю (эти показатели оказались практически идентичными тем, которые были получены в 1986 г.). Однако оказалось, что у более трети опрошенных у кого-то в семье были или имеются проблемы с алкоголем, и это значительные цифры. На вопрос, считают ли они употребление спиртных напитков древним народным обычаем, 47% ответили: «нет, в прошлом этого не было», почти 40% затруднились ответить, а 8,8% считают, что это старинный обычай, идущий из глубины веков (что, конечно же, не соответствует действительности).

На предложение выбрать традиционные напитки, альтернативные алкогольным, были названы кумыс, айран, катык, буза, медовуха и другие напитки на основе меда, травяные чаи, ягодные морсы, компоты, соки и т.д.

В сознании общества сохраняется стереотип о том, что женский алкоголизм меньше поддается коррекции. Так, 45,5% респондентов-башкир считают, что мужской алкоголизм излечим и лишь 28,7% так думают про женский. На вопрос «Снизится ли процент алкоголизма, если ввести запрет на продажу алкоголя» 29,4% ответили «да»; 37,7% ответили «нет», остальные затруднились ответить.

В рамках данной статьи мы проанализировали ответы на открытый вопрос относительно предложений по борьбе с алкоголизмом и постарались систематизировать предложения респондентов. Как оказалось, население более всего озабочено доступностью алкоголя. Были внесены предложения вести более последовательную и грамотную государственную антиалкогольную политику; указывалось на необходимость принятия действенных законов и их обязательного исполнения полицией и другими органами власти; введение строжайших наказаний за правонарушения, совершенные в состоянии алкогольного опьянения. Встречались предложения увеличить цену на алкогольную продукцию; повысить возраст употребления алкоголя; исключить его шаговую доступность; продавать спиртное лишь в определенные часы или только по выходным; сократить количество торговых точек, торгующих алкоголем, особенно магазинов «Красное и белое»; штрафовать за нелегальную продажу и изготовление алкоголя (в том числе в домашних условиях); более строго наказывать тех, кто продает алкоголь в деревнях. Причем в реализации этих предложений особая надежда возлагается на республиканскую власть. В более чем половине ответов, наряду с прямой борьбой с алкоголизмом, так или иначе предлагалось более эффективно решать социально-экономические и культурно-образовательные проблемы, косвенно способствующие снижению алкоголизма: повышать уровень и качество жизни и благосостояния народа; искоренять безработицу; обеспечивать людям достойную зарплату; социальную защиту и т.д. Образовательно-культурный блок предложений включает следующие пункты: просветительскую работу; формирование общественного мнения, негативно настроенного по отношению к алкоголю; пропаганду здорового образа жизни, начиная с детского сада и школы; запрет на любую рекламу алкоголя в СМИ; около трети опрошенных предлагают планомерно вести профориентационную работу с подрастающим поколением; приводить примеры альтернативного образа жизни; воспитывать трезвое поколение; разоблачать положительный имидж «бокала вина или шампанского»; всячески высмеивать алкоголиков и т.д. Также была отмечена необходимость постоянной работы, увлекательных хобби, путешествий, занятий творчеством и спортом. Например, среди молодежи и представителей среднего поколения встречались предложения сделать посещение фитнес-клубов, спортивных залов и бассейнов бесплатным и для детей, и для взрослых. Для лечения и реабилитации алкоголезависимых предлагалось возобновить работу вытрезвителей и других учреждений принудительного лечения (данное предложение чаще всего высказывались женщинами); обеспечить временную изоляцию алкоголиков от общества; предлагалось сделать доступными и бесплатными реабилитационные центры, наркологические диспансеры, общества анонимных алкоголиков, лечение в которых включало бы и лекарственные, и народные средства, а также йогу (в том числе кундалини йогу); психотерапию; методы гипнотического воздействия и бесплатную кодировку по благотворительной программе; реабилитация по программе «12 шагов»; обливание холодной водой; аскетичный образ жизни вдали от благ цивилизации; принудительный труд и т.д. Указывалось на необходимость усилить работу с неблагополучными, пьющими семьями, обезопасить в первую очередь детей, заставить родителей работать, при этом высказывалось мнение, что некоторых родителей может заставить взяться за ум изъятие детей из семьи. Почти в половине ответов отмечалось, что для отказа от алкоголя зависимому человеку необходима в первую очередь мотивация, он должен самостоятельно побороть в себе желание пить, проявить при этом силу и волю, найти свою цель в жизни. Один из опрошенных написал: «У меня были когда-то проблемы с алкоголем, но я твердо решил бросить и теперь не пью совсем, причем сделать это оказалось достаточно легко…». Люди также писали, что большая роль в деле борьбы с искушением алкоголем отводится духовному развитию человека, медитационным практикам. Башкирское население положительно отзывалось о силе веры в Творца, Аллаха; видело успех в борьбе с алкоголем в распространении ислама, чтении намаза и жизни по Корану, в регулярном посещении мечети. Одним из оплотов в борьбе с алкоголизмом была названа семья: правильное воспитание, любовь и забота, положительный пример родителей, ведение здорового образа жизни членами семьи, правильное питание, замена алкоголя на праздниках традиционными национальными напитками и т.д. Снижению потребления алкоголя способствовало бы и снижение стрессов в обществе и личной жизни человека. Отмечалась необходимость комплексных мер, включающих усилия как самого человека, так и семьи, государства, общества и т.д.: «Государство, общество и семья должны помочь человеку в поиске своего предназначения в жизни; чтобы он знал, зачем живет и как ему реализовать свои возможности, тогда не будет и желания выпить».

К наиболее «радикальным» способам борьбы с алкоголем можно отнести предложение приравнять алкоголь к тяжелым наркотикам; «выкинуть всех алкоголиков на необитаемый остров»; полностью перестать производить и продавать алкоголь, то есть ввести сухой закон. При этом отмечалось, что потери казны многократно окупятся здоровьем и работоспособностью населения. Один из респондентов написал: «Когда перестанут продавать алкоголь, тогда будет и мир на земле, но надо контролировать, чтобы не продавали и самогон».

Полученные нами данные в значительной степени согласуются с данными, полученными в других регионах России. Вообще, проблема алкоголизма остро стоит не только в нашей республике, и не только среди башкир, но и по всей стране. Согласно данным Государственного научно-исследовательского центра профилактической медицины, спиртным злоупотребляет около 30 миллионов россиян, при этом проблема алкогольной зависимости актуальна для более чем 2 миллионов человек [17]. Опрос, проведенный ВЦИОМ в 2019 г., зафиксировал, что доля совсем непьющих уменьшилась и составила 33% (раньше об этом заявляли 40% россиян). Оставшиеся 67% сообщили, что выпивают «время от времени»; причем из сознавшихся в употреблении – 27% сообщили, что употребляют алкогольные напитки реже, чем раз в месяц, 18% – 2–3 раза в месяц, 16% – раз в месяц; и только 6% – несколько раз в неделю [18]. Сходные результаты показал опрос населения, проведенного Ульяновским областным центром медицинской профилактики. Согласно полученным там данным, 67,6% респондентов так или иначе употребляют алкогольные напитки, причем 9,7% – несколько раз в месяц, 6,9% – несколько раз в неделю, 5,5% – каждые выходные. При этом 91% опрошенных отметили, что алкоголь негативно влияет не только на здоровье, но и на другие сферы жизни человека. Относительно полного запрета алкоголя 49% респондентов высказали отрицательное мнение; 44,1% – положительное, 6,9% – затруднились ответить [19]. Результаты социологического опроса, проведенного независимой исследовательской компанией «Башкирова и партнеры» по всероссийской репрезентативной выборке взрослого населения (n = 1500), показали, что 7% – 10% наших сограждан пьют водку несколько раз в неделю; 39,6% опрошенных (больше, чем каждый третий) в той или иной степени обеспокоены проблемой алкоголизма среди своих родных и друзей [20].

Несмотря на приведенные данные, материалы нашего соцопроса и наблюдения показывают, что все же есть основания полагать, что в последние десятилетия в сознании башкир, особенно молодого поколения, происходит определенный сдвиг в понимании пагубности алкоголя для морального и физического здоровья. Например, с негативным воздействием алкоголя на здоровье человека согласилось почти 80% респондентов, а 71,8% опрошенных указали, что в жизни не может быть таких ситуаций, в которых нельзя было бы обойтись без спиртного. Среди молодежи растет количество приверженцев здорового образа жизни. Так, на вопрос «Употребляете ли Вы алкоголь в течение дня или за ужином?» 82,6% башкир (преимущественно молодого возраста) ответили отрицательно, что явно свидетельствует о снижении среди башкир тенденции к алкоголизации. Республиканская власть во главе с Р.Ф. Хабировым также предпринимает определенные последовательные шаги в борьбе с алкоголем. Так, приняты и функционируют законы, запрещающие и ограничивающие продажу алкоголя в дни школьных выпускных, последних звонков, новогодних праздников и т.д. Хочется верить, что совместные усилия властей, общественных организаций, средств массовой информации, образовательных учреждений и т.д. уже в ближайшее время приведут к значительному снижению значимости алкоголя в системе ценностей народа. Но главную роль в борьбе с этим злом, конечно же, должна сыграть семья, семейные и национальные традиции. Определенную надежду вселяет следующее утверждение, полученное в ходе нашего опроса: «Молодежь сама потихоньку отходит от алкоголизма».

About the authors

Elza V. Migranova

Author for correspondence.
Email: mig.el@mail.ru

candidate of historical sciences, senior researcher of Ethnology Department

References

Supplementary files