«I have preserved my homeland, and here I am, like in my homeland»: features of ethnocultural identification and sociocultural integration of Samara Tajiks

Full Text

Постановка проблемы

Диаспоральные исследования остаются одним из актуальных направлений в современной науке. Диаспоры выходцев из Центральной Азии, сложившиеся преимущественно в ходе миграционных процессов последней четверти XX – начала XXI века, представляют интерес при изучении проблем этничности, идентичности, межкультурного взаимодействия и этнического разнообразия российских регионов. Киргизы, узбеки, таджики и представители некоторых других центральноазиатских народов начали переселяться на территорию современной Самарской области еще со второй половине XX в., но наиболее активно этот процесс протекал в последние три десятилетия, обусловив разнообразные межэтнические контакты с местным населением. Как происходит адаптация мигрантов к условиям полиэтнического региона, какие факторы влияют на формирование и сохранение этнической идентичности в диаспорных группах? Каковы особенности внутриэтнического общения членов общины? Эти вопросы будут рассмотрены в данной статье на примере таджикской диаспоры Самарской области. Под «самарскими таджиками» в данной статье подразумевается все таджикское население Самарской области.

Таджики – одна из многочисленных этнических диаспор выходцев из Средней Азии в России. По данным переписи 2010 г., в стране проживало более 200 тыс. таджиков [1]. Кроме того, ежегодно в России находится свыше 1 млн трудовых мигрантов [2, с. 4].

В Самарской области значительный рост численности таджикского населения наблюдался в течение последних трех десятилетий: по переписи 1989 г. насчитывалось 1598 чел. [3], в 2002 г. – 4624 чел. [4], в 2010 г. – 7195 чел. [1]. Таким образом, с 1989 г. численность таджиков в регионе выросла в 4,5 раза, при этом только в последний межпереписной период (2002–2010 гг.) – в 1,6 раза (см. табл. 1).

Таблица 1 – Численность таджикского населения на территории Самарского края в 1926–2010 гг., чел.

Как видно из приведенной таблицы, рост (удвоение) наблюдался и в предыдущие годы, что, безусловно, было связано с миграцией в регион таджиков. По неофициальным данным, а именно по мнению руководителей таджикской диаспоры в области, численность этнической группы составляет только в Самаре и Тольятти около 75 тыс. человек [8]. По численности самарская диаспора таджиков занимает 9-е место в РФ.

История и методология вопроса, цель и задачи исследования

Существенный вклад в изучение феномена диаспоры и диаспорных групп внесли зарубежные (Л. Ашкенази [9], Д. Коэн [10], У. Сафран [11], Г. Шеффер [12] и др.) и отечественные (С.А. Арутюнов [13], В.А. Дятлов [14], В.А. Тишков [15] и многие другие) учёные. Разработаны критерии характеристики диаспорных групп, в их числе: коллективная память о первоначальной родине, чувство отчужденности в «принимающем» обществе, идеализация родины, стремление поддержать ее существование, персональная или коллективная идентичность с ней, готовность сохранять и передавать культурное наследие последующим поколениям, общественные институты [16]. Указанные критерии значимы для изучения таджикской диаспоры.

Тема трудовой миграции из Средней Азии – одна из постоянно изучаемых и обсуждаемых научным сообществом, и значительное место в ней уделяется таджикам. В публикациях поднимаются вопросы социальной интеграции [17–20], в том числе и самарских таджиков [21], но преобладает, как справедливо отмечает Н.А. Зотова, демографический и социально-экономический подходы. Значительно меньше внимания уделяется вопросам этнокультурной адаптации таджиков к полиэтническим регионам России [2; 22; 23]. Вместе с тем именно рассмотрение этнокультурных особенностей позволяет создать полноценный и объемный портрет трудового мигранта, представить насыщенное описание миграционных процессов, а также охарактеризовать жизнь этнической общины в целом.

Определенный вклад в этнологическое исследование таджикских общин в Урало-Поволжье внесли В.В. Амелин [2], Г.Ф. Габдрахманова, Э.А. Сагдиева [24], Н.С. Мухаметшина [25; 26], А.В. Черных [22; 23], С.А. Эркаев, А.С. Эркаев [27] и другие. Однако специального исследования по этнологии самарских таджиков не проводилось, и данная статья является первым опытом. В работе отражены результаты статистического обследования (50 чел.) таджикской общины в Самаре, в ходе которого выяснялись особенности функционирования языков, элементов этнической культуры, характер религиозности членов общины, степень их интегрированности в социальное пространство многонационального региона. Эти данные были существенно дополнены глубинными интервью (5 интервью), позволившими раскрыть отдельные стороны культурно-языковых характеристик самарских таджиков.

Цель исследования: определение факторов этнической идентификации и социокультурной адаптации самарских таджиков в полиэтническом окружении. Задачи исследования: охарактеризовать роль языка, этнической культуры, внутри- и межэтнических взаимодействий, брачных контактов, связей с исторической родиной в ходе этнокультурной идентификации и социокультурной адаптации членов группы.

Анализ данных

Формирование таджикской общины Самарской области происходило в несколько этапов. Первая волна переселенцев прибыла в 1970-х гг. по направлению Таджикской ССР для учебы в Куйбышевский педагогический институт (ныне – Самарский государственный социально-педагогический университет); большинство из них вернулись на родину дипломированным учителями русского языка и литературы и других предметов, а оставшиеся в Куйбышеве (Самаре) составили основу таджикской диаспоры. Вторая волна миграции связана с последствиями распада СССР и гражданской войны в Таджикистане (1992–1997), по окончании которой часть политических эмигрантов осела в Самаре и активно интегрировалась в местное сообщество, в том числе получила гражданство. Третья волна миграции – трудовые мигранты конца XX – начала XXI в., численность которых постоянно меняется. Как правило, их привлекают в качестве низкоквалифицированной и низкооплачиваемой рабочей силы на строительных работах. Выбор Самары и области обусловлен не только экономической привлекательностью региона, но и климатическими условиями, которые выходцы из Средней Азии находят для себя комфортными [28].

Большинство самарских таджиков (80,9%) проживает в городах, при этом основная масса городских жителей (90,9%) сосредоточена в крупных городах или ближайших пригородах: в г.о. Самара 2333 чел., в г.о. Тольятти – 2095 чел., в г.о. Сызрань – 274 чел., г.о. Чапаевск – 265 чел., г.о. Жигулевск – 175 чел., г.о. Новокуйбышевск – 150 чел. [29, табл. 4]. В Самаре более половины таджиков (56,11%) проживают в Кировском, Промышленном и Советском районах, где расположены крупные рынки и торговые базы города, доля в других шести районах города составляет от 5 до 10%. В сельской местности таджики расселены также в ближайших к крупных городам районах: Волжском (329 чел.), Ставропольском (202 чел.), Красноярском (140 чел.), Безенчукском (112 чел.), Кинель-Черкасском (108 чел.) [29, с. 42–58].

Следует отметить диспропорцию в половой структуре таджикского населения в области, вызванную, вероятно, особенностями миграционного потока и трудовой занятости, в которые вовлечены именно таджики-мужчины: среди горожан число мужчин в 2,25 раза превышает число женщин, среди сельских жителей – в 2,5 раза [29, с. 24].

Современная таджикская диаспора в Самарской области неоднородна как по социально-экономическим параметрам (от малоквалифицированных рабочих до руководителей бизнес-структур), так и по этнокультурным характеристикам и уровню этнического самосознания. Поэтому результаты опроса, проведенного в Самаре в 2018 г., скорее всего, отражают «в среднем» этнокультурную специфику и опыт социального взаимодействия таджиков с окружением, в то время как на индивидуальном уровне или для представителей разных волн миграции и разных поколений переселенцев они будут значительно отличаться.

Для самарских таджиков, в целом, характерно устойчивое этническое самосознание, основой которого выступает «национальность родителей, предков» (90,0%). Вместе с тем на его формирование ожидаемо влияют общность национальных обычаев, культуры, языка и даже «природы» – почти половина указали эти параметры как «сближающие с людьми своей национальности». В то же время для молодого поколения, родившегося и выросшего в Самаре, понятие родины связано не с Таджикистаном, в котором многие ни разу и не были, а с Россией и Самарой [30].

Трансляция этнокультурных традиций происходит, как правило, через семью и родственный круг. При создании семей самарские таджики предпочитали моноэтнические (около 75%) и моноконфессиональные (92,7%) браки. Лишь 7,3% приходится на браки с русскими; среди брачных партнеров представлены также узбеки (14,6%) и татары (2,4%). Отсюда и преобладающая моноэтничность родственного круга – 80,6%; представители других этнических групп среди родственников немногочисленны – 9,7% указали узбеков, 6,5% – русских, 3,2% – татар. Учитывая тот факт, что четверть браков была заключена уже в Самаре, можно сделать вывод о том, что при выборе брачных партнеров самарские таджики ориентируются на традиционные установки (с таджиками / с мусульманами). В то же время они допускают возможность браков с людьми другой национальности: 40% информантов заявили, что «национальность при вступлении в брак значения не имеет» и 46% «точно могут представить брак родственников и друзей с представителями другой национальности». Категоричный отрицательный ответ по этому поводу дали только 6% опрошенных. Однако в интервью таджикские мужчины чаще высказывались в пользу моноэтничных браков, аргументируя свое мнение тем, что хотели бы иметь в семью привычную модель отношений между ее членами («жена подчиняется мужу», «невестка должна слушаться свекровь») [28].

Примеры немногочисленных межэтнических браков демонстрируют стратегию интеграции в местное сообщество. Например, Д. проживает в Самаре с 1970-х гг., женат на русской, имеет двух сыновей, старший из которых женат на чувашке [30]. С. приехал в Самару в конце 1990-х гг., женился на татарке, с удовольствием рассказывает о сыне, внешне не похожем на таджика («светлые волосы») и успешно изучающем в школе английский язык («лучше русских») [28]. В то же время известны примеры аккультурации иноэтничных членов семей в таджикской среде. Например, Г. – памирец, частный предприниматель, 16 лет живет в Самаре, женат на русской; жена приняла ислам, выучила памирский; дети – «памирские таджики» [30]. Данный вариант возможен, вероятно, только при условии существования устойчивой модели трансляции этнокультурного опыта и стабильных внутриэтнических связей в общине, что и будет показано ниже. Этническая самоидентификация детей в браках, включая смешанные семьи, преимущественно «таджикская» (94,7%), хотя встречаются и «узбеки», и «метисы», а в русско-таджикских браках – русские [30].

В отличие от брачных контактов круг дружеского общения таджиков в Самаре включает русских (на это указали 86% опрошенных), татар (42%) и представителей другой национальности (78%). Этим данным соответствует и соседское окружение: 96% проживают по соседству с русскими, 26% – с татарами, половина – с представителями других национальностей; при этом интенсивность соседского общения достаточно большая – более двух третей (68%) имеют «очень частые» и «частые» контакты с соседями. Еще выше (93,4%) этот показатель в отношении контактов с коллегами по работе, среди которых также преобладают русские (78%).

Значительную роль в сохранении этнокультурной идентичности самарских таджиков играют контакты с родственниками на исторической родине. 90,0% опрошенных поддерживают их регулярно. Общение происходит, как правило, по Интернету (56,0%) и телефону (44,0%); активно используются бесплатные приложения Viber, WhatsApp, Telegram и др. Большинство (68,0%) навещают родных раз в году и только 10,0% – несколько раз в год. Однако пятая часть (20%) выезжают редко из-за финансовых проблем (25,0%) или занятости на работе (50,0%). Примечательно, что 12,5% из них объясняли свои редкие визиты тем, что «родились в России» и не рассматривают Таджикистан в качестве своей исторической Родины, соответственно, не испытывают желания ездить туда [30]. Еще треть (33,3%) заявили, что их туда «не тянет». Из интервью: «В 2017 году ездил в Таджикистан, не понравилось. Жара. Я уже привык к Самаре. К матери с сыном ездил на машине. Не тянет, не знаю почему. Не хочу там оставаться. Многие говорят, что хотят на Родину, а меня не тянет» [28]. В целом, большинство опрошенных (70%) продемонстрировало желание чаще бывать на родине предков, что, разумеется, указывает на значимость исторической Родины и родственных связей для самарских таджиков. Вероятно, с привязанностью к родным местам и, одновременно, осознанием временности своего пребывания на самарской земле связан обычай отправлять тела умерших таджиков в Таджикистан [28]. Частые визиты к родственникам в Таджикистан, постоянные контакты по Интернету, по телефону формируют ощущение постоянной включенности в жизнь родственной общины и, в целом, исторической родины. «Я и родину сохранил, и здесь я как на родине», – отметил один из информантов [30].

Таджикский язык – основное средство внутриэтнической коммуникации как в диаспоре, так и с родственниками на исторической родине. Им владеют почти все опрошенные. Этот факт подтверждают и данные переписи: в 2002 г. из 4624 таджиков в Самарской области 4371 чел. или 94,5% владели родным языком [31]. Однако вторым языком общения в этом же кругу для 80,0% опрошенных является русский, а еще для 20% – узбекский; им владеют таджики, переселившиеся из районов смешанного расселения с узбеками. Русский является языком общения на производстве, в быту и в ситуации межэтнических отношений. Высокий уровень функциональности русского языка указывает на ситуацию реального билингвизма, а овладением им – условием успешной интеграции в российское общество. Для повышения уровня владения им некоторые члены общины охотно читают книги на русском языке [28].

Камнем в основании этнокультурной идентичности самарских таджиков являются элементы материального быта, имеющие этническую окраску. Большинство (74%) имеют их в интерьере своего дома – в основном ковры (в т.ч. сюзане), посуду (в т.ч. деревянные тарелки, пиалы), одежду (в т.ч. тюбетейки, вязаные шерстяные носки джураби), курпачи, картины с видами Таджикистана; в редких случаях можно встретить национальный костюм, музыкальные инструменты, Коран [30]. Большинство предметов несут символическую нагрузку, указывая на причастность к таджикской культуре. Однако в ряде случаев они могут использоваться по прямому назначению: «Когда родственники приезжают, используем. Но я уже сейчас не могу на полу есть, привык за столом. На полу только, когда родственники приезжают… Тюбетейка есть, на праздник надеваю – курбан-байрам, ураза-байрам, в гости ходим… Когда праздники с таджиками справляем, сидим на полу, на курпачах» [28].

О блюдах национальной кухни имеют представление почти все опрошенные (98%) и 90% готовят их: преимущественно плов (87,2%), шорпу (42,6%), курутоб (23,4%), манты (19,1%), лагман (10,6%), но также шакароб (помидорный салат). Примечательно, что в числе национальных блюд назывались и узбекские (например, суп мастава) и общие для «восточных / азиатских» народов блюда – казан-кебаб, самса, калла-поча (отварные баранья голова и ноги), ханум (мучное блюдо, рулет с начинкой из мясного фарша и лука, готовящийся на пару), лаваш, халва и др. В большинстве семей (70%) таджикские блюда готовят каждый день, в других – 2–3 раза в месяц. Примечательно, что таджики подчеркивают свои особенности приготовления «общих» для разных этнических групп блюд: например, отличие «таджикского» плова от узбекского или азербайджанского [28]. Блюда национальной кухни сохраняют свою актуальность для выходцев из Таджикистана, ассоциируясь с родиной, в то время как для молодых людей, родившихся и выросших в Самаре, они имеют только утилитарное значение: «Отец очень мастерски готовит разные пловы с говядиной, бараниной, курицей, какую-то выпечку с мясом. Всё очень вкусно, но относятся ли эти блюда к таджикской национальной кухне – не знаю. Таким вопросом не задавался» [30].

В целом, формирование и существование таджикской общины как этнической целостности связано с декларированием и воспроизводством традиционных ценностей, которые они противопоставляют культуре принимающего большинства. «Хоть в России живем, но у нас другие законы», – отмечают информанты, подразумевая различия в менталитете, обычаях. В числе последних – уважение к старшим, почитание родителей, следование традициям, сдержанность при публичном выражении чувств и другие [28].

Самарские таджики интегрированы в многонациональную мусульманскую общину города, практически все считают себя верующими мусульманами. Вместе с тем религиозность выражается на индивидуальном уровне по-разному: регулярно посещают мечеть, читают Коран и соблюдают все религиозные обряды только треть (34%), 36,2% иногда посещают мечеть и соблюдают некоторые религиозные обряды, а 29,8% ограничиваются признанием веры в Бога. Ежедневно посещают храм менее четверти – 22,9%, столько же бывают в нем по праздникам, несколько больше приходящих в мечеть еженедельно (33,3%). На этом фоне 20,8% тех, кто совсем не ходит в мечеть, выглядит внушительно. Религиозность самарских таджиков в условиях полиэтничной городской среды проявляется, скорее, не в посещении культовых мест, а через проведение религиозных (мусульманских) праздников – Курбан-байрам, Ураза байрам / Ураза айт (их празднуют от половины до 62% опрошенных), соблюдение поста (12,2%).

В числе «таджикских» праздников наиболее популярен Новруз – его отмечают 77,1% опрошенных, для трети из них он является любимым праздником. Если в семейно-родственном кругу и при праздновании с друзьями-таджиками он действительно становится одной из площадок этнической консолидации, то в формате межэтнического праздника «Навруз» с участием других национально-культурных центров народов Средней Азии, Казахстана, Кавказа является средством межэтнической интеграции.

В праздничный календарь самарских таджиков вплетены светские и государственные праздники (Новый год, 8 Марта, 9 Мая и другие), объединяющие их с другими этническими группами.

Определенную роль в адаптации мигрантов к полиэтнической среде региона играют общественные организации. В 2001 г. была создана Самарская областная общественная организация «Содействие развитию таджикской культуры «Сомоньен» («Единство»), целью которой является сохранение и развитие таджикского языка и культуры, национальных традиций и обычаев. В 2010 г. она была преобразована в Самарскую областную общественную организацию таджикистанцев «Пайванд-Единство». Организация участвует в межнациональных мероприятиях, проводит литературные вечера, посвященные известным таджикским поэтам и писателям, День Республики Таджикистан (9 сентября), устраивает гастроли артистов из Таджикистана. При обществе создан ансамбль «Садо» (Голос), действует воскресная школа. Председателем правления многие годы является Юсуфов Даврон Юсуфбекович. В Тольятти интересы таджиков представляет Автономная некоммерческая организация «Поддержка культуры таджиков», члены которой, в частности студенты вузов, проводят культурно-просветительские мероприятия, знакомящие другие народы с обычаями таджиков [8].

Несмотря на то, что в многонациональном окружении самарские таджики позиционируют себя как единая этническая общность, внутриэтническое разделение (равнинные / горные, выходцы из разных историко-культурных областей) сказывается на особенностях коммуникации членов общины. Различия в диалектах и культурная специфика способствуют предпочтительному общению земляков, в первую очередь, консолидации памирцев – выходцев из Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан. В составе «Местной таджикской национально-культурной автономии г.о. Самара» выделяется памирская община. Ее активисты провели 26 мая 2018 г. праздник «Рузи Нур» – «День Света», приуроченный к дате первого исторического визита в Таджикистан духовного лидера исмаилитов всего мира Имама Карима-ал-Хусайни – Ага Хана IV [32].

Другая не менее значимая сеть социального взаимодействия – родственные связи, через которые в основном осуществляется приток и адаптация мигрантов в регионе. Помощь при переезде, получении регистрации, трудоустройстве – важнейший фактор трудовой миграции таджиков.

Третий уровень внутриэтнических контактов обусловлен формирующимися на месте знакомствами: «При общении выясняем – ты брат этого, племянник того, помогаем… деньгами, если очень хорошо знаком с человеком» [28]. Плотная сеть внутриэтнических связей позволяет оперативно оказывать финансовую помощь нуждающимся, особенно в случае смерти родственников: «Помогают друг другу. Собирают деньги. Отправляют на родину. Сборщики приходят, говорят: «Ты такого-то знаешь? Умер». Я отдаю. Без вопросов. Иногда сам собираю. Сейчас это можно и по Интернету» [28]. В земляческой среде распространена взаимопомощь [30].

Приоритет внутриэтнических контактов проявляется и в идеальных моделях интеграции в местную среду, в которые, наряду с обретением материального благополучия, а для молодых – также с получением образования и приобретением профессии, вписана картина комфортной семейно-родственной обстановки – этнического микросоциума: «Хочу культурно ходить, красиво одеваться… Сельский дом – дачу в пределах 70 километров от Самары. Хочу привезти семью, родителей; чтобы они без дела не сидели, корову заведу, чтобы было молоко. Буду ездить на машине. Неделю буду работать, а на выходные в деревню…» [28]. (Этот сюжет соответствует распространенной среди значительной части горожан в России модели социального поведения (работать в городе, жить и отдыхать на даче), поэтому может быть интерпретировано как стремление приблизиться к стандартам жизни местного населения). В целом, устойчивые внутриэтнические контакты выступают одним из основных факторов консолидации общины, сохранения и воспроизводства этнической идентичности, но в то же время – фактором интеграции таджикской диаспоры в Самаре в социокультурное пространство региона.

Заключение

Основными факторами этнокультурной идентификации самарских таджиков выступают язык, общность происхождения и элементы этнической культуры, представленные в семейно-родственном общении, а также в публичном пространстве региона. Этнические (таджикские) приоритеты в конструировании социокультурного пространства обеспечивают функциональность и воспроизводство культурно-языковых характеристик членов общины и определяют тенденцию к внутриэтнической замкнутости. Вместе с тем контакты с окружающим полиэтническим населением и установка на интеграцию в местную среду (получить образование, гражданство, работу, устроить быт) разрушают моноэтничность социальных связей самарских таджиков, в первую очередь молодого поколения, родившегося в России. Таким образом, стратегия социокультурной интеграции самарских таджиков основана на сохранении этнокультурной идентичности, с одной стороны, и восприятии социальных характеристик принимающего сообщества, с другой стороны.

About the authors

Ekaterina Andreevna Iagafova

Author for correspondence.
Email: yagafova@yandex.ru

doctor of historical sciences, professor, head of Philosophy, History and Theory of World Culture Department

References

Supplementary files