The main forms and areas of excursion work in Soviet Russia in 1917-1935

Full Text

Раннесоветский этап развития экскурсионно-туристической деятельности является насыщенным и во многом уникальным, что объясняет заслуженное внимание к нему со стороны специалистов. К настоящему моменту в историографии рассмотрены основные проблемы экскурсиеведения в данный период [1–3], причины внимания власти к этой работе и процесс выстраивания системы ее регулирования и контроля [4–6], а также история туризма как одной из наиболее спортивных форм экскурсий [7; 8]. Одновременно стоит отметить, что остается ряд неохваченных сюжетов, что делает актуальным обращение к теме с привлечением новых материалов и исследовательских подходов. Основу источниковой базы настоящего исследования составили данные центральных и региональных архивов. В частности, особую ценность представляли сведения об экскурсионной деятельности в фондах Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов и Главного политико-просветительного комитета (Главполитпросвета) при Наркомате просвещения РСФСР Государственного архива Российской Федерации, где содержатся материалы о культмассовой работе. В региональных архивах важные данные об экскурсионной работе можно обнаружить в материалах культурно-просветительских и физкультурных отделов профессиональных союзов и культотделов РКСМ и РКП(б), занимавшихся ее устройством и регулированием. Среди периодических изданий интерес представляла профсоюзная печать, в которой экскурсиям и туризму уделялось пристальнейшее внимание как к крайне желательным формам досуга трудящихся. Также стоит выделить руководства по проведению различных видов экскурсий, организации досуга и выстраиванию клубной работы.

Методологическую основу исследования составили историко-сравнительный метод, позволивший выявить общее и повторяющееся в развитии экскурсионного дела и отношения к нему в дореволюционный и постреволюционный периоды, и историко-типологический метод, который применялся при систематизации и типизации различных видов экскурсий. Также использовался социокультурный подход, позволивший изучить досуговые практики как часть повседневной культуры и пространства, и понять, как через них в обществе распространялись определенные ценности и нормы.

В рассматриваемый период вне зависимости от трудностей взаимодействия и эффективности работы организаций и структур, вовлеченных в экскурсионную деятельность, она должна была являться одним из основных видов культработы. Активизировать деятельность в этом направлении требовали от клубов и домов культуры в рамках культурной и массово-политической работы [9, л. 85 об.; 10, л. 143 об.; 11, л. 15]. Данная форма культработы обычно закреплялась в клубных уставах [12, л. 22; 13, л. 2]. Обязательными были и отчеты о числе и видах проведенных экскурсий [14; 15, л. 185]. Экскурсии могли признаваться «наиболее живой формой летней работы», особенно в условиях начала 1920-х гг., когда ассортимент предлагаемых досуговых практик был ограничен [16, л. 41–41 об.; 17, л. 5].

Подобное внимание в сочетании с активными методическими поисками объясняло широчайший спектр видов предлагаемых экскурсий. В источниках фигурируют музейные, производственные [18, л. 8], историко-художественные, эстетические, технико-экономические, этнографические [2, с. 171], естественнонаучные, спортивные, исторические [19; 20, с. 16], историко-революционные [21, с. 43–44], художественно-бытовые, технико-экономические, физкультурные, прогулочные [22, л. 1 об.], естественноисторические, археологические, индустриальные [23], биологические [24, с. 127], образовательные, научно-исследовательские, деловые (по поручению государственных учреждений и общественный организаций) [25, с. 89], агропроизводственные [5, с. 157] и др. Стоит также отметить попытки их систематизации [см.: 21, с. 43–44].

Формированию новой памяти о дореволюционном прошлом как темном и полном страданий для рабочих и крестьян времени, а также о революционных подвигах должны были способствовать историко-революционные экскурсии [26]. Они также могли противопоставляться «эстетическим», имевшим цель не познавательную, а «эмоциональную» [27, с. 21]. Разумеется, все исторические темы требовалось представлять с учетом актуальной политической повестки и взглядов на прошлое. Так, в экскурсии по Пскову акцент мог делаться на развитии торговли и капитала в нем, начиная с деятельности С.И. Поганкина. Экскурсии-прогулки в Коломенское и Новый Иерусалим были на антирелигиозные темы: «Царь у себя в поместье и роль церкви в управлении государством» и «В вотчине патриарха Никона» [28]. В Ленинграде новые темы могли быть такими: В Этнографическом музее – «Индия – полуколония Англии», в отделе Древнего Египта в Эрмитаже – «Умирающие и воскрешающие боги» (с антирелигиозным уклоном), в Военно-морском музее – «Революционный путь русских моряков», по городу – места, связанные с революционными событиями: «Путь к Октябрю» (От особняка Кшесинской к Зимнему дворцу), «Народовольцы и 1-е марта 1881 г.» (Центральный район и Музей Революции), «Три революции» (Б. Сенатская площадь, площадь Зимнего дворца и Жертв Революции), «Рабочий поселок в прошлом и настоящем» (Московско-Нарвский – Путиловский районы) [29, с. 58, 79, 96, 102–103], «Буддийский храм и мусульманская мечеть», «Императорский Петербург, капиталистический Петроград и рабочий Ленинград» [30, л. 154]. В московском Политехническом музее экскурсия «Как люди научились обрабатывать землю?» должна была обратиться к вопросу о том, «как повысить урожайность наших полей» и теме «Кооперация – путь к социализму!» [28].

Организация историко-революционных экскурсий была частью мероприятий, приуроченных к датам красного календаря, к которым в музеях устраивались выставки. Например, в Москве Совет профсоюзов в первомайские дни 1929 г. устраивал экскурсии на выставку, посвященную Коминтерну, а также в Музей революции и Институт Ленина [31]. В честь 10-й годовщины разгрома Кронштадтского мятежа в Ленинграде был организован лыжный переход по льду Финского залива из Ораниенбаума в Кронштадт [32, с. 137].

При поездках в крупные культурные центры, такие как Петроград/Ленинград, предлагалось не ограничиваться экскурсиями на исторические темы. Например, экскурсионная работа Дома культуры имени В.И. Ленина завода «Большевик» за апрель 1934 г. включала следующие места экскурсий: Музей революции, Исаакиевский Собор, Эрмитаж, Сельскохозяйственный музей, Музей железнодорожного транспорта, Промышленные выставки, Военно-морской музей и Зоологический сад [33, л. 5]. Похожая картина была и в работе ленинградского клуба имени «Ильича Ленина» при Губернском финансовом отделе в 1925 г.: больше всего групп посетило Музей революции, но без внимания не остались ни Эрмитаж, ни Русский музей, ни Парголово – традиционное место лыжных прогулок [34, л. 28]. А вот как выглядела экскурсионная программа для рабочих, приезжавших в Ленинград осенью 1930 г.: «4 октября в Ленинград выезжает группа III ч. учащихся на курсах рационализации ВСНХ рабочих выдвиженцев химической промышленности. Группа пробудет в Ленинграде 9 дней, т.е. с 3 октября по 13 включительно. Программа намечена – заводы "Треугольник", Макс Гельц, Карла Маркса, Севкабель, "Кр[асный] химик", Охтенский химический завод, "Скороход", "Светлана", Промышленная выставка ВСНХ и выставка рабочего изобретательства. Также они ставят лекцию специалиста по рационализации; из общеобразовательных: Петрокрепость, Эрмитаж и если будет время – Детское Село» [35].

Разнообразить и сделать историко-революционные экскурсии полезнее можно было путем посещения старых мануфактур и фабрик, на которых зарождалось рабочее движение. Например, такими местами могли стать Фряновская мануфактура Богородского уезда Московской губернии или Большая Ярославская мануфактура. Не лишним в подобных экскурсиях виделось и знакомство со старой техникой. В итоге они могли стать мощным методом классового воспитания, особенно молодежи: «Во всяком случае, такой тип экскурсий будет крепче, чем лекция, фиксировать для нашей молодежи историю развития рабочего класса в России и его борьбы» [20].

К 1928 г., по сравнению с 1914 г., общее число музеев в стране выросло в 4,5 раза [36, с. 82], и каждый претендовал на то, чтобы дать ценные и полезные в плане воспитательно-пропагандистской работы познания. Существовала широкая сеть краеведческих музеев, в которые охотно водились экскурсии [37, л. 52]. Были и намного более оригинальные. Например, в Пскове в 1925 г. при скотобойне открылся Патологоанатомический музей, где рассказывали о строении домашних животных, их болезнях [38, с. 268]. На заседании Комиссии по выработке программы и методов углубления научного мировоззрения губкома города в апреле 1921 г. рекомендовались экскурсии в Музей естественной истории, где было «много чучел птиц, коллекции яиц, жуков, бабочек, человек эмбрион и пр.» [39].

Для качественных, эффективных экскурсий наличие музея было вовсе не обязательным. Можно было просто отправиться на городские улицы, как, например, в экскурсии на тему «Благоустроен ли наш рынок?»: «Пойдем на рынок, базар. Наблюдаем: стесняет ли он уличное движение, открытый ли он или закрытый, как замощен, есть ли водоразбор для питья и поливки, производится ли поливка, есть ли писсуары и уборные, есть ли застой воды». Затем подводились итоги и устанавливалось, что нужно делать для улучшения санитарии и благоустройства. Это должно было стимулировать экскурсантов к общественно-полезному труду и участию в общественном строительстве [40, с. 12–13, 26].

Новой и исключительно важной формой культработы стали производственные экскурсии. Их ценность обозначил еще В.И. Ленин в конце 1920 г. в заметках на тезисы Н.К. Крупской о политехническом образовании, где он говорил о необходимости организации посещения ближайшей электрической станции и ряде лекций с опытами на ней [41, с. 229]. Производственные экскурсии затрагивали практически все основные стройки страны, и без того активно рекламировавшиеся пропагандой. Так, в середине 1920-х гг. они проводились на Волховскую ГЭС, причем как для ленинградцев, так и для иногородних экскурсантов [42, л. 2]. Для рабочих в Нижнем Новгороде устраивались экскурсии на «Электрострой» [43, л. 79], Балахнинскую электростанцию [44, л. 66]. Оценка перспектив того или иного региона с точки зрения развития экскурсионного дела выставлялась с учетом наличия в нем активных производств, которые стоит посетить рабочим. Так, именно по этой причине в докладе музейно-экскурсионному и выставочному отделу Главполитпросвета о постановке дела в Курском Губполитпросвете (1920–1921 гг.) было указано, что Курская губерния «не представляет собою достаточно интересного объекта для целей экскурсионного дела» [45, л. 7].

Еще больший акцент стал делаться на них с началом индустриализации. Экскурсии проводились на заводах, фабриках, стройках, где демонстрировались достижения советской промышленности [46]. Дополнительным стимулом к этому стало Постановление ЦК ВКП(б) от 5 августа 1931 г. по вопросу о технической пропаганде и ее организации, где требовалось всячески способствовать ее продвижению в массах, хотя об экскурсионной работе и не говорилось напрямую [47].

Производственные экскурсии совсем не обязательно подразумевали поездки на другие предприятия. Для координации работы, знакомства со своим заводом рекомендовались экскурсии просто в соседние цеха [23, с. 32]. Это должно было также способствовать повышению уровня того, что можно назвать корпоративной культурой.

Экскурсии на заводы и фабрики должны были увязываться с беседами по таким вопросам, как план капитального строительства, или задачами усиления накопления средств через сбережение в сберегательных кассах [37, л. 52]. Подобные экскурсии, особенно по индустриальным объектам всего края, было сложно уложить в один день, поэтому старались устраивать поездки на несколько дней или делать серию экскурсий [23, с. 30; 48]. На посещаемых предприятиях экскурсантам мог предлагаться к выполнению набор работ – «производственные задания» (описание технологического процесса, наладка станков и пр.), о чем они потом отчитывались [5, с. 156].

Широкое распространение получали выездные загородные экскурсии: «В течение летнего периода профессиональные организации вывозят за город сотни тысяч членов союзов и их семей. Солнце, свежий воздух, море, возможность ознакомиться с памятниками прошлого – дворцами и парками – и с естественными богатствами, вот что привлекает рабочего к загородным пунктам. <…> Здесь сочетается отдых на лоне природы с возможностью ознакомиться с интереснейшими страницами истории природы и культурным наследием прошлого» [49, с. 8]. Особенно эффективными и интересными они могли быть там, где подобный отдых закрепился уже в дореволюционный период. Так, предполагалось, что пригороды двух крупнейших городов страны позволят рабочим восстановить силы на свежем воздухе, насладиться прогулками по национализированным дворцам и аристократическим усадьбам [50].

Такие экскурсии требовали внимательной подготовки. Например, на заседании правления ленинградского «Дома культуры водников» 14 июля 1925 г. подробно проговаривалось, что необходимо для поездки в Петергоф взять не только духовой, но и великорусский оркестр, группами осматривать дворцы, на месте проводить игры [51, л. 36]. Рекомендовалось сопровождать их беседами, тем самым способствуя большему вовлечению слушателей. То есть качество и успех экскурсий напрямую привязывались к тому, насколько они коррелировали с другими формами работы: «Экскурсия, соединяя в себе зрительное восприятие со слуховым, является одним из лучших способов закрепления в памяти и оформления сообщенных в лекции знаний. Увязка этих форм работы, благодаря богатству и разнообразию местных музеев, не представляет собой трудности» [52]. Во время однодневной поездки обычно оставалось несколько свободных часов, которые было важно занять «не буржуазным, а пролетарским досугом»: «Вот здесь-то и должна наступить пора для выявления достижений всевозможных кружков, студий и т.п. Оркестры, хоры, певцы, пролетарские поэты, спортсмены, театр – всем им предоставляется широкий простор» [53].

Все экскурсии, подразумевавшие выезд за город, должны были сопровождаться различными играми и другими развлечениями на свежем воздухе: купанием, катанием на лодках, танцами, ловлей рыбы [54; 55, л. 2; 56, л. 10; 57, л. 28; 58, л. 91]. Если экскурсия-прогулка оказывалась «не обслуженной культурно», был выбран не лучший маршрут, а в работе отсутствовали те или иные элементы пропаганды, то она признавалась неудачной [37].

Поездки могли быть и без посещения достопримечательностей, например, в лес [57, л. 28; 58, л. 91]. Такие прогулки могли носить и сугубо практическое значение. Например, в 1920 г. Псковским уездным отделом народного образования были устроены школьные летние колонии, и ребята во время подобных лесных прогулок-экскурсий занимались сбором лекарственных растений: «…и мыльнянка, и корни валерианы, и спорынные – все это во множестве добывалось и направлялось в наш Губздрав» [59, с. 18].

Экскурсии также могли обслуживаться затейниками и физкультурниками [56, л. 10], обеспечиваться спортинвентарем: мячами, канатами, обручами для серсо и пр. [29, с. 20]. На природе устраивалась сдача норм ГТО (в том числе и по лыжам) [55, л. 2; 60, с. 38], тиры [44, л. 66], читка небольших произведений для развития интереса к современной литературе и чтению в целом [34]. Вылазки могли носить военизированный характер: на них не только рассказывалось о внешних врагах и угрозах вторжения в СССР, но и организовывались военные игры-реконструкции [60, с. 20–24]. Некоторые профсоюзы использовали загородные экскурсии, чтобы завершить ими лекционные циклы, проведенные в клубах: так, после лекций о жестокостях царского режима устраивалась экскурсия в Шлиссельбург [61, с. 29]. Загородные экскурсии можно было сочетать с физкультурной подготовкой, например, отправиться на места Гражданской войны и интервенции на велосипедах или лыжах [62]. По своему характеру они могли быть разноплановыми. Например, экскурсия в Саблино, где находятся пещеры, носила прежде всего естественнонаучный характер, однако при этом устраивалась площадка для игр, купание в реке, спортивные состязания [19].

В прессе подобные удачные экскурсии часто описывались как веселое познавательное приключение для полных задора и энтузиазма людей: «Даешь Кунцево!.. Под дружеские аплодисменты, хруст бутербродов и грохот колес, под мерное раскачивание вагона» [63]. В идеале через экскурсии должно было проходить вовлечение в общественную и политическую работу. В брошюре «Как мы организовывали рабочий досуг» 1934 г. на примере ленинградского завода «Красный треугольник» и его молодой работницы Дуни Комаровой оно выглядело следующим образом. Сначала Дуня на заводе по радио услышала сообщение работника ОПТЭ о предполагаемой экскурсии в Новый Петергоф. Поездка проходила с оркестром и пением революционных песен. Затем от станции, опять же под игру оркестра, они пошли в парк Александрия. Там был заслушан доклад о чистке партии. Потом был обед, осмотр дворца, а дальше развлечения – катание на лодках, солнечные ванны на пляже, прогулки по парку. После такого насыщенного дня «звенорг, подсев к Дуне, завел разговор о дворце, о фонтанах, затем незаметно перешел к докладу о чистке партии, к недостаткам работы цеха». Он смог выудить из нее историю о том, что машинист Иванов «вырезал 200 пар косых подошв и скрыл это от мастера, а он партиец», после чего настойчиво предложил: «А вот ты приди на чистку и там скажи об этом, скрывать и бояться нечего» [54, с. 4–13]. Так постепенно, через веселье и качественно организованный отдых еще несознательная работница буквально за один день должна была преобразиться и стать строителем социализма, ревностно оберегающим его достижения. С этой же целью непосредственно на загородных экскурсиях могли устраиваться агитационные суды [53, с. 34].

В результате можно сказать, что в советских условиях от экскурсий требовалось решать целый комплекс задач: поднимать культурный и умственный уровень, развивать классовое и политическое сознание, а также давать разумный и здоровый досуг. Это приводило к динамичному росту видов и форм экскурсионной работы, активному вовлечению в нее, появлению новых мест и маршрутов. Одновременно государство последовательно стремилось к контролю над экскурсионной работой, что не допускало свободного и независимого от диктуемой идеологической повестки развития. Отдых, развлечение и даже повышение образовательного и культурного уровня были лишь одной из ее составляющих, причем выступали скорее дополнением, без которого будет сложнее реализовать потенциал экскурсий как средства политико-пропагандистской работы.

About the authors

Ilya Viktorovich Sidorchuk

Author for correspondence.
Email: sidorchuk_iv@spbstu.ru

candidate of historical sciences, associate professor of the Higher School of International Relations

References

Supplementary files