№ 5 (2023)

Отталкиваясь от нарратива Р. Джиордано о «второй вине» немцев, в статье представлены и проанализированы четыре образца обращения с нацистскими преступниками в послевоенной Германии и их отражение в историографии. В отношении советской практики их юридического преследования критически рассмотрены тезисы о ее «пропагандистской направленности» и «излишней жесткости» выносимых приговоров, тогда как в действиях западных оккупационных властей отмечается произвольный и политически мотивированный подход. Большая часть статьи посвящена сравнительному анализу того, как проблема наказания за нацистские преступления была решена (или не была решена) в обоих германских государствах и в объединенной Германии. Должное признание получает деятельность властей ГДР по разоблачению и привлечению к ответственности нацистских преступников. Автор прослеживает извилистый путь процесса «преодоления (нацистского) прошлого» в Западной Германии: от первоначальной волны судебных процессов (по большей части малоэффективных) в 1940-е годы к полной их приостановке в середине 1950-х и к относительному увеличению численности заведенных дел по военным преступлениям и преступлениям против человечности в последующие годы. Дефекты соответствующей юридической практики и попытки ee оправдания в немецкой историографии рассмотрены на базе широкого круга источников.

Статья посвящена изучению первой в истории Пруссии массовой мобилизации, осуществленной прусским правительством во время Освободительных войн 1813–1815 гг. Цель статьи заключается в том, чтобы оценить успешность военной мобилизации в Пруссии и ответить на вопрос, получила ли прусская политическая элита поддержку населения в военных действиях против наполеоновской Франции. Методологически исследование опирается на теорию модернизации, согласно которой в период Наполеоновских войн в странах Европы вводилась всеобщая воинская повинность и формировались массовые армии, характерные для современного общества. В вводной части статьи оцениваются общие причины, побудившие правительство короля Фридриха Вильгельма III ввести всеобщую воинскую повинность в Пруссии весной 1813 г., при этом особое внимание уделяется военным преобразованиям Г. фон Шарнхорста, Г. фон Бойена и других реформаторов. В основной части статьи исследуется законодательная база, которая была положена в основу военной мобилизации, в частности королевские указы об отмене освобождений от воинской службы и о формировании добровольческих корпусов, Ландвера и Ландштурма. Отдельно анализируется социальный состав мобилизуемых в прусскую армию и их происхождение по провинциям. Во второй части статьи рассматривается организация патриотической пропаганды, без нее массовая мобилизация населения была бы невозможна, осуществлявшаяся через официальные прокламации, газетные статьи, памфлеты, листовки, брошюры, политическую лирику и проповеди. Следует отметить, что прусские власти не ограничились только лишь мобилизацией мужчин, но также пытались привлечь к патриотической и благотворительной деятельности женщин. В заключении дается общая оценка мобилизации, весьма успешной и эффективной, что нашло отражение в законодательном закреплении всеобщей воинской повинности, создании пантеона погибших на поле боя защитников Отечества и превращении Пруссии в признанного лидера среди всех немецких государств.

В 1818–1819 гг. в Германии разразился громкий шпионский скандал. Известный немецкий драматург Август фон Коцебу был объявлен «русским шпионом» и убит как «предатель Отечества» на волне роста антироссийских настроений. 12 лет спустя, в 1831 г., публицистом Гарро Паулем Гарингом на фоне подавления Россией Польского восстания была инициирована аналогичная кампания в прессе против поэта Карла Фридриха фон Швейцера де Швегруа, также объявленного «русским шпионом», «врагом немецкой нации» и «вторым Коцебу». В представленном исследовании шпионский скандал 1831 г. будет рассмотрен нами не только как попытка Гарро Гарринга воссоздать сценарий событий 1819 г. в схожих политических обстоятельствах, но и как пример целенаправленного раздувания антирусских настроений на волне инициации общественной истерии, связанной с поиском внешних и внутренних врагов «немецкой нации» в контексте политических процессов внутри Германии. Для изучения темы, которая прежде никогда не затрагивалась в зарубежной и отечественной историографии, будут проанализированы не использованные ранее источники: обнаруженные нами публикации за 1830–1831 гг. в центральной и региональной немецкой прессе, прежде всего королевства Саксонии и герцогства Саксен-Веймар, освещавшие скандал с разоблачением «русского шпиона» фон Швейцера де Швегруа, свидетельства очевидцев, переписка и мемуары Гарро Гарринга, а также ряд косвенных источников для реконструкции биографии его оппонента, назначенного немецким обществом на роль «второго Коцебу».

В статье на основе материалов Российского государственного архива военно-морского флота, Российского государственного военно-исторического архива рассматривается взаимодействие Черноморского флота с Кавказской армией. Последняя успешно наступала на Эрзерум и в начале февраля 1916 г. овладела им. В том же месяце 1916 г. на правом фланге Кавказской армии начал наступление вдоль побережья Черного моря отряд под командованием генерала Ляхова. Этот относительно небольшой по численности отряд имел серьезное преимущество перед другими. Продвигаясь вдоль побережья, он мог рассчитывать на помощь со стороны российского Черноморского флота. Довольно быстро стало понятно, что успех наступления будет зависеть именно от эффективности действий Черноморского флота по оказанию всесторонней поддержки сухопутным силам. Отсутствие удобных сухопутных коммуникаций поставили Приморский отряд в зависимость от подвоза всего необходимого морем. Флот обеспечивал артиллерийскую поддержку, снабжение, а также создавал возможность обхода вражеских позиций посредством высадки войск в тылу врага. Данная ситуация представляет собой редкий для российских вооруженных сил периода Первой мировой войны пример успешного долгосрочного взаимодействия армии и флота. Несмотря на имевшиеся между армейскими и флотскими командными структурами разногласия, командование Черноморского флота смогло сформировать эффективную систему взаимодействия с Приморским отрядом, что стало залогом успеха наступательных операций сухопутных войск. В статье также рассмотрены формы методы этого взаимодействия, ставшего основой успеха, продемонстрировано как военная необходимость заставила морское и армейское командования преодолеть традиционное взаимное недоверие.

Иностранные воинские формирования, созданные на территории СССР, подчеркивали коалиционный характер борьбы против нацистской агрессии. Во второй половине войны они стали инструментом продвижения геополитических интересов Советского Союза в Восточной Европе, в связи с чем строительство иностранных войск получило новый импульс. Статья подготовлена на впервые вводимых в научный оборот документах Центрального архива Министерства обороны РФ и посвящена анализу деятельности в годы Великой Отечественной войны особого органа военного управления, непосредственно подчиненного высшему руководству страны, – Уполномоченного по иностранным формированиям в СССР. Эта структура осуществляла координацию и контроль работы по формированию польских, чехословацких и югославских воинских частей как внутри советского военного ведомства, так и на межведомственном и международном уровнях. Актуальность статьи обусловлена тем, что в отечественной и зарубежной литературе этот институт изучен крайне слабо и сегодняшние знания о нем фрагментарны. Между тем речь идет о весьма эффективном инструменте советской «мягкой силы», способствовавшем распространению военно-политического влияния сталинского руководства на страны Восточной Европы. За годы войны институт уполномоченного пережил сложную эволюцию, несколько раз менял функции и наименования. Неизменной всегда оставалась прямая командная вертикаль между И.В. Сталиным и уполномоченным, что обеспечивало последнего крайне широкими административно-контрольными возможностями, несмотря на то что этот орган даже не был четко нормативно оформлен.

В статье анализируются внешнеполитические взгляды канцлера Федеративной Республики Германия (ФРГ) Конрада Аденауэра на предпосылки изменения Советским Союзом своего внешнеполитического курса. Учитывая доминирующее положение Аденауэра в системе принятия внешнеполитических решений, именно эти взгляды долгие годы формировали концептуальные основы восточной политики ФРГ. В комплексе убеждений канцлера выделяются два ключевых блока, связанных с ожиданиями экономического кризиса в СССР и роста советско-китайских противоречий. Экономические проблемы в совокупности со сменой поколений и необходимостью повышать жизненный стандарт населения должны были привести Советский Союз, по мнению канцлера, к ограничению гонки вооружений и уступкам Западу. Важным фактором для Аденауэра выступали также советско-китайские противоречия, которые также должны были сдерживающим образом повлиять на советскую внешнюю политику. В перспективе данные проблемы должны были вынудить Советский Союз к сдаче позиций в Европе, к уступкам в германском вопросе. Эти две важнейшие составляющие сформировали теорию кризисов, которой канцлер делился со своими собеседниками по внешнеполитической проблематике. Источниками исследования послужили в первую очередь документы из архива Аденауэра в Рёндорфе (ФРГ).

Основываясь на позднесоветских еврейских эго-документах: мемуарах, дневниках и письмах, прежде всего на корпусе (авто)биографических сочинений о жизни одного ленинградского журналиста, автор исследует обсессивные размышления своих героев об антисемитизме и сионизме, вызванные острым диссонансом между искренне усвоенной ими коммунистической идеологией интернационализма и повсеместной практикой антисемитизма, а также между советским патриотизмом и еврейской памятью, еврейской солидарностью и соблазном эмиграции в Израиль. Исследование не предназначенных для печати эго-документов «обычных» людей, помимо проникновения в их внутренний мир и возможной экстраполяции полученных наблюдений на советское еврейское большинство, позволяет также объяснить или верифицировать искренность позиций общественных деятелей и литераторов еврейского происхождения, клеймивших иудаизм и сионизм, таких как драматург и публицист Цезарь Солодарь, поэт и главный редактор журнала «Советиш геймланд» Арон Вергелис, автор критических научно-популярных книг об иудаизме Моисей Беленький и др. Эго-документы позволяют проследить не только советские, но и еврейские истоки позднесоветского антисионизма, восходившего к позиции бедных слоев местечкового общества, склонявшихся к социализму, а сионизм ассоциировавших с враждебной им буржуазией. Статья также отчасти полемизирует, отчасти дополняет существующую историографию по позднесоветской еврейской идентичности, основывающуюся преимущественно на постсоветских интервью или опыте эмигрантов и потому склонную бинарно упрощать картину, сводя многообразие идентичностей, взглядов и поведения либо к «тонкой культуре»/«символической этничности», либо подспудному национализму и эмиграционным настроениям, подаваемым как естественные и самоочевидные.